Добавлено (05.06.2009, 23:55)
---------------------------------------------
Я стояла у окна и смотрела в глубину сада, туда, где начинался лес. Мысли исчезли, и их место заняли нечеткие, похожие на выцветшие фотографии, воспоминания. Бездонная воронка памяти затягивала меня все глубже и глубже, выхватывая лишь то, что было особенно дорого сердцу. Возвращаться оттуда мне не хотелось, но выбора не было.
Я окинула взглядом кухню: нет, вроде бы ничего не осталось. Кроме моей памяти, в доме больше ничто не говорило о том, что всего сутки назад здесь жила замечательная собака.
Пятнадцать лет пролетели незаметно. Юность и зрелость, университеты и работы, языки и страны, путешествия в чужие души... Я ощущала ее присутствие даже тогда, когда нас разделяли тысячи километров. Теперь мне надо будет научиться жить заново, храня ее потертый кожаный ошейник.
Было самое обыкновенное июньское утро. Наш дикий сад был словно поделен пополам чьей-то невидимой рукой: вверху, подчеркивая банальность моего горя, орали одуревшие от солнечного лета птицы, а внизу, там, где кончался газон и начиналась непроходимая чаща, чернел холмик. Надо посадить цветы, подумала я. А то свежая земля напоминает о маленьком тельце, внезапно обмякшем у меня на руках.
Я промокнула слезы, стараясь не размазать тушь. Пора на работу. В Париже, на моем рабочем столе, все еще стоит ее фотография. Сегодня я уберу ее в ящик. Пусть полежит там до тех пор, пока не перестанет плакать моя осиротевшая вчера душа...

Добавлено (05.06.2009, 23:56)
---------------------------------------------
1.
Два часа спустя я уже сидела на работе и размышляла о том, как жить дальше. Перед глазами бежали строчки какого-то очень важного документа. Из распахнутого окна дул свежий ветер и доносился приветливый шум обыкновенного парижского утра. Во дворе кто-то громко насвистывал песню Пиаф: «Па-дам, па-дам, па-дам...».
Настроение было совершенно нерабочее. Тысячу раз пожалев о том, что вообще сюда приехала, я отменила единственную встречу с клиентом, сославшись на непредвиденные обстоятельства. Решив, что сегодня у меня есть право на раздумья, я сунула в сумку ноутбук и, стараясь не потревожить обитателей нашего подъезда, тихо закрыла за собой тяжелую дубовую дверь. Из сумрачного парадного я вышла на площадь Мадлэн, в центр залитого полуденным солнцем Парижа.
Завораживающий своей беззаботностью, город неутомимо поглощал и усваивал любое личное горе и при этом продолжал жить своей веселой жизнью. Банкиры с дорогими портфелями, шикарные дамы с йорками, студенты в рваных джинсах, туристы с развернутыми картами, - все торопились занять свободные места на приветливых террасах.
Я решила пообедать в городском парке, там, где заботливой администрацией были расставлены удобные железные стульчики. Обычно их занимали идущие на штурм Лувра туристы, влюбленные парочки, студенты и энергичные молодые менеджеры из близлежащих офисов.
Хозяин соседней булочной был симпатичен и улыбчив. Мы познакомились года два назад: один общий клиент представил нас друг другу, и мы сразу друг другу понравились. Я подозревала, что причина этой взаимной симпатии крылась в профессиональной близости: он продавал клиентам хлеб насущный, а я – духовный.
Я попросила у него сэндвич. Он привычно спросил «Как дела?», по-парижски не ожидая ответа. Я так же, по-парижски, ответила, что все хорошо и подумала, что если бы это была Россия, я бы обязательно рассказала ему... Но это была не Россия.
Перейдя шумную, гудящую моторами улицу, я побрела по саду Тюильри, высматривая наименее людное место. Наконец мне попался уголок, где почти никого не было. Едва я устроилась на стульчике и достала из пакета свой обед, как ко мне подобралась парочка голубей. Подойдя вплотную, они начали уморительно топтаться, приседать и кивать головами.
В награду за спектакль я отщипнула им несколько крошек, и тут, словно по команде, вокруг меня вспенилось и закипело говорливое море серых крыльев и оранжевых глаз. Я догадалась, что первые двое просто были разведчиками и, в награду за их сообразительность, щедро раскрошила им половину сэндвича. Потеряв ко мне всякий интерес, птицы жадно набросились на угощение. А я наблюдала за ними, подбрасывая все новые и новые крошки.
Пир продолжался, прибывали новые гости. Моя щедрость вызывала оживленные споры. В группе наметились лидеры: они решительно расталкивали слабых собратьев и набрасывались на еду, поглощая все, что было в радиусе их действия. Cлабые терпели и заискивали, пытаясь подобрать остатки с барского стола. Некоторые пытались бунтовать, но, получив мощный удар клювом в макушку, быстро смирялись. Словом, все как у людей.
Вдруг, совершенно неожиданно, птичий пир был прерван чем-то мохнатым, ворвавшимся в самую середину стаи и закончившим свой полет под моим стулом. Громко возмущаясь, птицы бросились врассыпную. Секундой позже нежданный гость ткнулся чем-то мокрым в мою руку, извиняясь за учиненный беспорядок. При ближайшем рассмотрении мокрое оказалось носом, а его владелец – молодым английским кокер-спаниелем, как две капли воды похожим на мою собаку.
Время остановилось. Я вытащила из кармана измочаленный носовой платок и спрятала в нем лицо.
- Ты чего плачешь? У тебя что-то случилось?
Я машинально отметила неуместное «ты» и предположила, что ко мне незаметно подошел местный «дурачок» из числа завсегдатаев парижских парков.
- Ничего... – пробормотала я, боясь отнять от лица спасительный платок и снова увидеть собаку.
- Но я же вижу! У тебя что-то случилось! - продолжал настаивать мой собеседник. - Тебе помочь?
- Ничем ты мне не поможешь, - начиная злиться на назойливого утешителя, довольно грубо отрезала я, - и никто не поможет.
- Ну почему же, - вкрадчиво продолжал голос, - может, и найдется кто-нибудь! Например, я!
Несколько опешив от такого беззастенчивого вторжения на территорию моего горя, я все же решила взглянуть на наглеца. Но передо мной никого не было. Только серый с рыжими веснушками на морде все еще сидел напротив.
Я пожала плечами. Он тоже пожал плечами. От изумления я не нашлась, что сказать, ведь не каждый день видишь собак, способных пожимать плечами! Я наклонила голову. Он тоже. Я встала со стула. Он тоже встал. Я улыбнулась ему. Он ощерился. Я рассмеялась, и пес запрыгал вокруг меня, словно радуясь тому, что я перестала плакать. Онемев от удивления, я опустилась на стул. Он сел напротив.
- Ну как? – раздался тот же вкрадчивый голос.
Я оглянулась. Никого.
- Кто со мной говорит? – тихо спросила я.
- Как кто? Я! – отчетливо произнес удивительный пес и для пущей убедительности гавкнул.
Слуховые галлюцинации на фоне острого ощущения потери, решила я. А вслух сказала:
- Ты что, говорить умеешь?
- Нет, просто ты умеешь слушать!
Мне срочно нужно к психиатру...
- Как тебя зовут? – как ни в чем ни бывало, продолжал пес.
- Ирина, - ответила я, смущенно оглядываясь по сторонам.
- А меня – Грей, – представился он, грациозно кивнул и повернулся ко мне боком. – Смотри, даже на ошейнике написано. Так почему же ты плачешь? – не унимался он, примастившись возле моей ноги.
К горлу опять подступили слезы. Я ничего не смогу ему рассказать! Хотя бы потому, что этот замечательный и неравнодушный к моему горю пес уже был взрослым и мог вот так же покинуть своего хозяина в ближайшие десять лет. И его хозяин, как и я, абсолютно не будет к этому готов. Ведь к этому невозможно подготовиться. И, наверное, через несколько лет он будет вот так же плакать при виде незнакомой собаки, тыкающейся мокрым носом в его ладонь. Нет, я совершенно не готова к такому разговору...
- Я не хочу об этом говорить, – твердо сказала я и смахнула бежавшую по щеке слезинку.
- Ну, не хочешь – не надо! – весело ответил пес и скорчил такую уморительную рожицу, что я, не выдержав, все же улыбнулась.
Юджи тоже корчила уморительные рожицы, когда хотела меня рассмешить.
- Тогда не буду тебе мешать, – деликатно заметил Грей и встал, всем своим видом показывая, что готов уйти.
- Да нет же, ты мне не мешаешь. Вот, если хочешь, у меня курица есть, – я вытащила из сэндвича кусок куриной грудки и протянула ему.
- Спасибо. А у тебя есть собака? – продолжил он, как ни в чем ни бывало.
Я поняла, что мне не отвертеться, и неопределенно махнула рукой:
- Была...
- А теперь - нет?
- Она умерла. Вчера...
По его плюшевой мордочке пробежала неуловимая тень. Я промокнула набежавшие слезы бумажным платком.
- Знаешь, а я хозяина потерял, – еле слышным шепотом сказал пес. – Он умер. Несколько дней назад.
Ахнув от неожиданности, я погладила его по кудрявой голове. По сравнению с моим, его горе казалось гораздо более значительным. В голове мелькнула шальная мысль.
- И с кем же ты теперь живешь? У тебя есть новый хозяин? – спросила я, окрыленная какой-то глупой надеждой.
- Да, конечно, – твердо ответил он и посмотрел куда-то назад, за мое плечо.
Я обернулась и, не без разочарования, увидела, как по залитой солнцем аллее быстрым шагом идет молодая женщина. Приложив ладонь ко лбу, она беспокойно оглядывалась по сторонам. В руках у нее был поводок. Не заметив, сидевшего передо мной пса, она прошла мимо. Грей проводил ее взглядом и вопросительно посмотрел на меня.
- Мадам! – крикнула я ей вслед. – Вы ищите свою собаку?
Она тотчас обернулась и быстро направилась к нам.
- А-а! Вот он где!..
Присев на корточки, она щелкнула карабином поводка и ласково отчитала пса за неразумное, с ее точки зрения, поведение. Тот, наклонив голову, внимательно ее выслушал и завилял хвостом в знак полного согласия. Потом она посмотрела на меня и, извиняясь за длинную тираду, обращенную к собаке, еле слышно сказала:
- Спасибо! Я ужасно боюсь его потерять!
- Представляю, – серьезно ответила я.
Женщина отсутствующе кивнула:
- Знаете, после смерти мужа... Это его свадебный подарок. Все, что у меня осталось...
Ее лицо исказила судорога, и я не нашлась, что ответить. Она встала и начала оправлять замявшуюся юбку. Взгляд ее был обращен куда-то вовнутрь.
- Я тут подумал... – вдруг сказал Грей. – А ты не хочешь завести новую собаку?
- Не знаю, – серьезно ответила я. – Не уверена, что она мне нужна.
- А по-моему, как раз наоборот... – он посмотрел куда-то в небо. - Я думаю, где-то есть собака, которой очень нужна ты.
- Не сомневаюсь, – усмехнулась я. – Каждой собаке нужен человек. Но это не повод заводить собаку. И вообще, все мы кому-нибудь нужны.
- Нет, не все, – ответил он и помотал головой. – Не все. Смею тебя заверить. Ладно, нам пора. Приятных поисков.
Он встал и посмотрел на хозяйку, всем своим видом показывая, что пора идти. Та кивнула мне на прощанье, и они медленно пошли по аллее. Провожая их взглядом, я не без зависти заметила, как женщина начала что-то рассказывать своему псу.

Добавлено (05.06.2009, 23:58)
---------------------------------------------
Приятных поисков… Что он имел в виду? Он сказал, что где-то есть собака, которой я нужна. Но зачем?! Что я смогу ей дать, кроме таких минимальных и очевидных требований собак к людям, как «любовь» и «забота», «кров» и «еда»?
Включив компьютер и глубоко вдохнув, я ввела в строку поиска ключевые слова, будто кинула в море бутылку с просьбой о помощи. Интернет тут же откликнулся приливом сайтов и оглушил разнообразием питомников, окрасов и родословных. Перед этакой лавиной информации я совершенно растерялась. В голове пронеслось: «Приятных поисков...»
Я щелкнула по первой ссылке. Питомник спаниелей недалеко от Парижа. В продаже имелись щенки шоколадного окраса, пяти недель отроду. Второй сайт обещал серых, с веснушками на лапах. Третий – рыжих, цвета карамели, четвертый – черных, как уголь в камине. Пятый, шестой, седьмой... Я листала страницы, всматривалась в фотографии, пыталась представить себе этих разноцветных малышей и угадать, кому из них нужна именно я. Уж очень не хотелось ошибиться.
Поблуждав еще немного, я вернулась к первому сайту, с «шоколадками». Щенки были хороши, мне очень нравился их цвет – переливчатый, сладкий, десертный. Я решила позвонить. Будь, что будет.
Когда в трубке раздался первый гудок, мое сердце выбило глухую дробь, но ответа не последовало. Разочарованно слушая длинные гудки, я решила, что все щенки распроданы, а сайт еще не обновили. Потом послышался долгожданный щелчок автоответчика, и женский голос вежливо попросил оставить сообщение. Я послушно объяснила причину звонка и продиктовала номер, по которому можно перезвонить.
. В сознании, словно тревожные военные дирижабли, всплывали разные вопросы, объявляя войну моей привычной картине мира. Неужели собаки умеют говорить? Или все это – плод моего воспаленного воображения? Зачем мне собака? Зачем я ей? Как и где ее искать? В какой-то момент я вдруг поймала свое отражение в витрине магазина. Осунувшееся лицо, тревожные глаза, растрепанные волосы... А на лице отражалось глубокое сомнение в реальности окружающего мира.
И тогда, просто чтобы не сойти с ума, я решила – пусть. Пусть будет так, как это осталось в моей памяти. Фотографией. Фильмом. Кто-то видит ангелов, кто-то – чертей. Одни слышат голоса умерших, других похищают инопланетяне. А я сегодня говорила с собакой. И та сказала мне, что где-то есть другая собака, которой я очень нужна. Пусть будет так.

Добавлено (05.06.2009, 23:59)
---------------------------------------------
В тот понедельник наш дом впервые оглушил меня тишиной: я не услышала цоканья когтей по полу. Я присела на диван, и мой взгляд уперся в пустоту на его краешке. Я пошла было на кухню, но отсутствие собачьей миски резануло, как по живому. Решив сходить в лес, где дождь наверняка уже смыл следы ее лап, я решительно заперла за собой дверь.
Не успела я сделать и двух шагов, как к забору золотистым клубком подлетел соседский йорк.
- Привет, а где Юджи? – заорал он, вставая передними лапками на сетку забора.
- Ты разговариваешь?! – ахнула я и присела на корточки, чтобы погладить его по крошечной, размером с яблочко, голове.
- А я всегда разговаривал. Это ты мне не отвечала! Я думал, ты меня просто не видишь, поэтому встал на задние лапы и ору как можно громче!
- А-а-а! Теперь понятно. Нет, я тебя прекрасно вижу, – ответила я растерянно. – А ты не мог бы говорить потише?
- Запросто!– сказал он, немного сбавив громкость. – Так где же Юджи?
- Ее больше нет, – грустно ответила я и почесала его за ухом, заранее утешая.
- Как это – нет? – не понял он. – Ты ее отдала?
- Нет, она умерла.
- Как это – умерла? – разволновался йорк.
- Ну, как... – неопределенно ответила я, не желая вдаваться в грустные подробности. – Все рано или поздно умирают: и собаки, и люди, и другие животные... Тогда то, что от них остается, закапывают в землю, а воспоминания о них бережно хранят.
- Понятно, – задумчиво ответил йорк.
Он покачал головой, потоптался на месте, что-то бормоча себе под нос. Вид у него был расстроенный. Я подумала, что зря объяснила ему про смерть. Наверное, лучше было бы сказать, что Юджи вернулась обратно, в Россию.
Вдруг он перестал топтаться и тревожно спросил:
– А ежи тоже умирают?
- Почему ты спрашиваешь? - удивилась я. – И при чем тут ежи?
- Ну, как «при чем»? - начал рассуждать йорк. - Вот, если еж вдруг умрет в нашем саду, то придется его закопать?
- Да, – кивнула я. – А ты уже где-то видел мертвого ежа?
- Нет, пока не видел, но я видел живого. Если он вдруг умрет, кто же будет копать ямку? – озабоченно закончил он.
- Теперь понятно! – улыбнулась я. – Ты думаешь, что ямку придется копать тебе?
- Конечно! – воскликнул он. – Как же я выкопаю ямку для ежа, если я сам с него размером?
Вид у йорка был очень обеспокоенный.
- Не волнуйся, - сказала я, - если ты вдруг найдешь мертвого ежа, обязательно скажи мне, и я сама его закопаю.
- Правда? Тогда ладно! – облегченно вздохнул он и удовлетворенно кивнул.
- Кстати, а как тебя зовут? – спросила я, пользуясь случаем.
- Робин Гуд де Форэ д’Алатт! - торжественно произнес малыш и благородно шаркнул ножкой. - А тебя?
- Ирина, – представилась я.
- Просто Ирина? - удивился он. – А как называется твой питомник?
- У людей нет питомников, Робин, у людей - фамилии.
- А-а-а! – протянул тот. - А у моих хозяев фамилия на мою похожа, поэтому я и решил, что они из питомника. Де-что-то-там-такое… А у тебя будет новая собака?
- Не знаю. Я пока еще ее не нашла.
- А ты мне скажешь, когда найдешь? А то мне общаться не с кем! – сказал Робин, скроив жалобную мордочку. – У нас еще кошка есть, но она меня игнорирует.
- Ну, раз кошка игнорирует, тогда точно надо собаку. Потерпи, ладно?
- Ты только побыстрее ищи, а то мне так не хватает друга!
- Если б ты знал, как я тебя понимаю...
Мы попрощались, и я пошла к лесу. Вокруг буйствовала молодая яркая зелень, и этот триумф жизни казался мне особенно неуместным, ведь я вчера потеряла лучшего друга.

Добавлено (05.06.2009, 23:59)
---------------------------------------------
Вернувшись домой, я обнаружила в электронной почте фотографии моей будущей собаки. «Шоколадка» была сфотографирована с любовью, шерстка ее блестела, а глазки смотрели со свойственным всем младенцам потусторонним любопытством. Наверное, я назову ее Калинкой.
С трудом оторвав взгляд от беззаботно счастливой щенячьей морды, я посмотрела в сад: знакомый холмик все так же чернел в глубине. В тот же вечер я посадила там цветы - розовато-лиловый вереск, символ бессмертия и красоты.

Добавлено (06.06.2009, 00:01)
---------------------------------------------
4.
Четверг наступил неожиданно быстро. От необходимости скорого принятия решения я чувствовала легкое удушье. Но в сумке уже лежала чековая книжка, а я думала о том, где купить детские барьеры для лестниц.
Питомник Жюли оказался неожиданно большим. Это был огромный дом, каждый квадратный сантиметр которого отдан собакам. Разноцветные спаниели сновали повсюду, прыгали на диваны, на стулья, кто-то даже влез на стол. Они лизали мне руки и визжали, лаяли и рычали. Ладони мои сразу же покрылись липкой слюной, кто-то в порыве нежности грыз мои пальцы, двое тянули в разные стороны шнурки, а еще кто-то внизу тихонько жевал брючину, очевидно, в знак признательности за нанесенный визит.
Отбивая меня от радостно визжащей стаи, Жюли пыталась что-то объяснить, размахивала руками и притворно сердилась на собак. Потом просто схватила меня за рукав и потащила в комнату, отделенную от остальных помещений единственным в доме барьером. Это был детский сад, где в загончике смирно сидело три щенка. Увидев нас, они, как по команде, повернули головы и стали меня разглядывать.
Жюли перелезла через барьер и вручила мне Шоколадку. Я стала внимательно рассматривать ее, затрудняясь сказать что-то конкретное. Все маленькие спаниели ужасно трогательны, и это сильно сбивает с толку. Что-то должно было мне подсказать, что это именно она. Я прислушалась к себе. Тишина.
Мы немного поговорили о собаках, Жюли отвезла меня на вокзал, и я, смалодушничав, пообещала принять решение вечером и завтра позвонить. В вагоне я ехала одна и могла полностью сосредоточиться на своих ощущениях. Признаться, этот первый опыт меня не столько разочаровал, сколько насторожил. Ни одна струнка не дрогнула во мне, когда я взяла щенка на руки. Может, виновата пустота, оставшаяся в моем сердце?
Вернувшись домой, я послала Жюли короткую записку: извинилась за потерянное ею время и пожелала удачи Шоколадке.

Добавлено (06.06.2009, 00:02)
---------------------------------------------
Углубившись в воспоминания, я зашла на сайт знакомого питомника в Москве. Интернет отозвался глухой пустотой, сообщив, что сайт и питомник закрыты в связи со смертью хозяйки. Я искренне расстроилась, и тогда, наудачу, набрала по-русски «английский спаниель, питомник». Первый же выпавший сайт пробудил во мне смутные воспоминания: лицо хозяйки показалось знакомым. Мы точно виделись, наверное, на выставках, лет пятнадцать назад...
Я нажала на ссылку «Щенки». С единственной фотографии, размещенной в этом разделе, на меня смотрел... клоун.
Выражение морды совершенно невозможно описать, настолько оно было смешным. Я расхохоталась, не без сожаления понимая, что везти щенка из России – это полное безумие. И закрыла страницу.

Добавлено (06.06.2009, 00:02)
---------------------------------------------
Наутро, едва проснувшись, я позвонила в Москву. К телефону подошла сама хозяйка, Марина. Две минуты разговора, и вот оно, неизбежное:
- Вы у меня на сайте были? У меня девчонка сидит, ей четыре месяца. Продавать «на диван» не хочу. Лучшая сука в помете. Фото видели?
- Да...
- Хотите?
- Да...
- Ее зовут Бригантина, Брыся. Может, переименовать, если не нравится?
Я подумала, что ни ЖЛ, ни мои французские друзья никогда в жизни не выговорят это имя: французское нёбо абсолютно неспособно именно на «ы» и «я».
- Нет, не надо ничего менять. Брыся – это прекрасно, – твердо ответила я.
Я позвонила мужу и сказала, что нашла то, что искала.
- А как же Греция? – спросил он.
- Я полечу за ней в Москву, как только мы вернемся. Хочешь, я пришлю тебе ее фото на мобильный?
- Давай, а то все-таки очень хочется узнать, что ты там такое приобрела. Пусть даже постфактум, – съехидничал ЖЛ.
Я отправила фото с забором. На том конце провода захохотало:
- Умора! А как зовут?
- Брыся.
- Как-как? Бри-иссъя-я?
- Ну, примерно...
- А сколько ей будет, когда ты ее заберешь?
- Семь месяцев.
- Хм... взрослая. Но ты довольна?
- Не то слово...
Главное – дождаться сентября. Ничего, я терпеливая. Скоро мы отправимся на остров Тинос, туда, где, согласно преданию, живет греческий бог ветров Эол. И каждый раз, когда подует северный ветер, я буду думать о маленьком клоуне с гордым морским именем, который еще не знает, что у него есть я...

Добавлено (06.06.2009, 00:03)
---------------------------------------------
Марина встретила меня в аэропорту. Пока мы укладывали вещи в багажник ее машины, Брыся мрачно наблюдала за нами с заднего сиденья.
Она была именно такая, как на фотографии: полный немого укора, меланхоличный взгляд, белый хохол на голове и зажатый между задними лапами длинный пушистый хвост с белой бахромой на самом кончике. Она принадлежала к новому, счастливому поколению собак, которым ничего не купируют при рождении.
- Какой он у тебя красивый! – сказала я вместо приветствия. – Можно потрогать?
Глухо проворчав что-то невнятное, Брыся быстро спряталась за кресло водителя.
- Боится, – объяснила Марина и мягко тронула машину. – Ты не расстраивайся, она сначала со всеми так себя ведет.
Я повернулась и посмотрела назад. За сиденьем дрожал белый хохол.
- Брыся! Вылезай! – тихонько позвала я.
- Вот еще! – фыркнула в ответ собака. – Не вылезу, и не надейся.
- А у меня есть печенье. Я специально для тебя купила.
- Правда? Покажи!
Хохол переместился в проем между передними сиденьями. Я протянула печенье.
- Я таких никогда не видела, - задумчиво сказала собака, беря из моих рук угощение.
- Ты многого еще не видела. – ответила я. - Вот, например, ежей ты видела?
- Это еще что такое? – недоверчиво спросила она, переползая поближе ко мне. - Это едят?
- Ну, как тебе сказать, - задумалась я, - некоторые - едят....
Мы подъехали к моему бывшему дому. Там нас ждали. Собака моих родителей - английский бульдог по кличке Тори, ласково именуемая «Скотиной» за упрямство и склочный характер, - ритмично качалась в дверном проеме, переваливаясь с лапы на лапу. Она весело ухмылялась, видимо, предвкушая насыщенный событиями вечер. Брыся тихо ойкнула и нырнула под кухонный стол.
Я крепко сжала пальцами Скотинино ухо и шепнула прямо в его шелковистую глубину: «Тронешь мою собаку – убью», напомнив ей давно забытое ощущение твердой хозяйской руки. И, чтобы она яснее понимала, о чем я говорю, тут же напомнила, как она своей широкой грудью загоняла Юджи в угол и всячески над нею издевалась.
- Ладно, ладно, - засуетилась Скотина, как только я выпустила ее ухо, - чего ты, чего ты? Я же просто так - посмотреть, понюхать...
- Я тебе сейчас понюхаю, - прошипела я, - сейчас посмотрю...
Сообразив, что незаметно подобраться к новенькой жертве у нее не получится, Скотина ушла в коридор и монументально, по-бульдожьи, села в углу. Ее лоб пересекли три глубокие морщины, обозначающие глубокие раздумья. Расслабляться было нельзя.

Добавлено (06.06.2009, 00:04)
---------------------------------------------
- Ну что, поедешь ко мне? – спросила я, заглянув под стол.
- А зачем? – ответила Брыся, глядя на меня исподлобья и устраиваясь поудобнее на моей ноге.
- Ну как, зачем? – спросила я и протянула ей кусок печенья. – У меня есть дом, лес, белки, птицы и другие развлечения...
- А кто такие эти «ежи»? – задумчиво спросила она, обращаясь как бы ко всем.
- Это такие маленькие колючие собачки, - объяснила я. - Они рвут в клочья мусорные мешки и воруют отбросы.
- А-а-а, - заинтересованно протянула Брыся, - и что я с ними могу делать? Играть?
- Не думаю. Но ты можешь, например, охранять от них мусорные мешки. А еще у нас есть кроты.
- А они быстро бегают?
- Не очень.
- А есть у вас кто-нибудь, кто быстро бегает? – разочарованно спросила она. - Например, ящерицы?
- Нет, - честно ответила я, хотя мне ужасно не хотелось ее расстраивать. - Ящериц нет. Но есть ЖЛ. Он очень быстро бегает.
Она задумчиво почесала за ухом и спряталась обратно под стол.
- Я сейчас подумаю и решу! – сказала она оттуда как-то неуверенно.
Мы с мамой продолжали разговор. Прошла примерно минута, и Брыся вылезла обратно. На ее морде было написано смущение.
- Ну как, решила? – спросила я, на всякий случай почесав ее за ухом.
- Нет... Я пойду в коридор подумаю, можно? А то под столом почему-то не думается.
- Ну иди, только не увлекайся там тапочками.
Она ушла в коридор, но вскоре вернулась.
- Ну как, решила ? – опять с надеждой спросила я.
- Не-а. Там эта сидит, как ее...
- Скотина?
- Она. Думать мешает. Я боюсь.
- Ну, думай здесь.
Брыся залезла обратно под стол и начала жевать мой тапок.
- Эй, - возмутилась я, - ты думать обещала, а не жевать!
- А мне это думать помогает, - ответила она невнятно. - Надеюсь, ты не против?
Мы продолжили разговор. Через несколько минут из-под стола снова донесся ее голос:
- Я, кажется, согласна. А у тебя есть еще собаки?
- Нет. Но есть соседский йорк! Кстати, он очень беспокоится, что не сможет догнать тебя в салочки. Говорит, у него лапки слишком короткие.
- Это не беда! Я могу убегать понарошку... – ответила она, влезла ко мне на колени и тут же заснула.
Миновав поджидавшую удобного момента Скотину, я отнесла Брысю в свою бывшую комнату и положила на кровать. Она зевнула и свернулась клубком возле подушки, а потом подползла поближе и ткнулась носом мне в плечо.
- А вот скажи, - шепотом спросила она, - почему меня отдали именно тебе?
- Потому что я тебя выбрала в собаки, а Марина выбрала меня тебе в мамы, –шепотом ответила я, прижимая ее к себе. – Это называется «судьба».
Она вздохнула.
- А где ты живешь?
- Во Франции. Мы туда поедем через два дня.
- А Скотина меня не покусает?
- Пусть только попробует...
- А ты будешь меня защищать?
- Конечно. От всех, кто будет на тебя нападать.
- А как мы к тебе поедем?
- Мы полетим. На самолете.
- А что такое сама-лет?
- Это большая железная птица.
- Как гусь?
- Немного больше...
Мы говорили еще очень долго. Она рассказывала мне про свою жизнь в питомнике, а я ей – про свою во Франции. Оказалось, что у нас было очень много общего.

Добавлено (06.06.2009, 00:05)
---------------------------------------------
Как только Брыся выскочила из клетки, их внимание сразу переключилось на нас: наверное, они подумали, что это очень важная собака, раз она летела с их багажом.
- Где мы? Я ничего не понимаю! – бормотала Брыся, озираясь по сторонам и пытаясь тянуть поводок в двадцати пяти разных направлениях.
- Успокойся, Брыся, - терпеливо повторяла я, - мы во Франции.
- И ты здесь живешь?! – заныла она. - Мне не нравится! Я хочу домой!
- Брыся, это - аэропорт! Сейчас нас отсюда заберут!
- А когда? Тут ужасно воняет!
Я нервно набирала номер ЖЛ, который уже давно должен был ждать нас на стоянке.
- И чего ты кричишь? – невозмутимо отозвался он. – Я стою у седьмого подъезда и жду, когда ты мне позвонишь. Выходите!
- Брыся, ты слышала? Он стоит у седьмого подъезда, – повторила я и взяла ее на руки, чтобы немного успокоить.
- А как мы его найдем? По запаху? – продолжала волноваться Брыся. – А вдруг мы его совсем не найдем?
- Ты считать умеешь? – спросила я, переводя разговор на другую тему.
- До четырех лап! – гордо ответила Брыся. – Когда мне мыли лапы, всегда говорили «раз лапа, два лапа, три лапа, четыре лапа». Я запомнила!
- Молодец! Давай, считай подъезды! Пошли!
Мы пошли к седьмому подъезду, волоча за собой клетку-переноску и чемодан.
- Раз! Лапа... Два! Лапа... Три! Лапа...Четыре! Лапа... А много еще?
- Еще почти столько же. Давай, продолжай!
- Раз! Лапа... Два! Лапа... Три! Лапа... Четы...
- Стоп! Пришли! Вот он, седьмой!
Брыся обрадовалась и запрыгала на месте, хватая меня за полы куртки. Мы сразу увидели ЖЛ: он уже открывал багажник.
- Брыся! Это - папа! – как можно торжественней произнесла я.
Брыся тут же спряталась за меня.
- А чего это она такая пугливая? – спросил ЖЛ, наклоняясь к собаке.
- Я – пугливая? Совсем я не пугливая! – возмутилась Брыся, выглядывая из-за моей ноги. – Я просто с тобой не знакома! А еще тут воняет!
- Ладно, поехали скорей домой. Потом рассмотрю, – сказал ЖЛ и быстро побросал наши вещи в багажник.
По дороге Брыся пыталась оторвать ухо плюшевому мишке, которого я ей купила в качестве игрушки. Она делала вид, что не обращает на ЖЛ ни малейшего внимания, однако изредка бросала на него косые взгляды.
- Надо же, забавная какая! – сказал ЖЛ. – Ты с ней только по-русски говоришь?
- Ага. Может, тебе тоже стоит русский выучить? – съехидничала я. – А то как вы будете общаться?
В ответ он только пожал плечами. Болтая о всякой всячине, мы вскоре приехали домой. Брыся оторвала таки плюшевое ухо, чем ужасно гордилась.

Добавлено (06.06.2009, 00:06)
---------------------------------------------
- Не пойду! Страшно! – буркнула она и поплотнее прижалась к моей ноге.
- Чего ты боишься?
- Всего! Я тут ничего не знаю!
- Ладно, – кивнула я. - Тогда я тебе покажу сад утром, когда будет светло. А теперь пойдем, выберем тебе место. Где бы тебе хотелось спать?
- С тобой!
- Со мной нельзя.
- Почему?!
- Потому, что у папы аллергия на шерсть. Если ты будешь спать с нами, он может задохнуться.
- А-а-а... – разочарованно протянула Брыся. - А может, он будет спать один? А я – с тобой?
- Тогда он нас обеих выгонит из дома, – улыбнулась я.
Брыся насупилась.
- Тогда вон там, в углу! Мне оттуда все будет видно! Можно?
- Конечно, - согласилась я. - А теперь пойдем-ка в сад, тебе надо пописать на ночь. Не бойся, я рядом постою...
Брыся была так утомлена дорогой и новыми впечатлениями, что мгновенно заснула. Мы с ЖЛ поднялись в спальню, поболтали немного и погасили свет. Не успела я закрыть глаза и настроиться на сонную волну, как снизу раздался отчаянный вопль:
- Мама-а-а! Ма-ама-а-а!
Я одним прыжком соскочила с кровати и побежала вниз.
- Что случилось?
- Мне снилось, что я потерялась в аэропорту... – жалобно пробормотала Брыся.
- Это только сон... – я погладила ее по голове. – Ты спи... Завтра утром я тебе сад покажу, там птицы всякие. А потом, может, йорк придет с тобой познакомиться...
- А ежи будут?
- Не знаю, может, будут...
- Хорошо бы на них посмотреть... Посиди со мной! Пожалуйста!
Закутавшись в плед, я прилегла на диван. Брыся положила голову мне на колени и послушно закрыла глаза. Я терпеливо ждала, когда она заснет, но стоило мне пошевелиться, как она просыпалась и смотрела на меня так умоляюще, что у меня не хватало духа оставить ее одну. Потом заснула и я...
Проснулись мы в обе в шесть утра. Мне ужасно хотелось спать и ломило спину, а Брыся весело скакала по дивану довольная и бодрая.
- Брыся, - сказала я тоном опытного педагога, - если так будет продолжаться, я не согласна!
- Почему?! - она подпрыгнула повыше и, изловчившись, лизнула меня в щеку. - Мы же так хорошо спали!
- Мы – это кто? Это, наверное, ты хорошо спала, а я – не очень. Так не пойдет!
- А что мы будем сегодня делать? – спросила она, хитро переводя разговор на другую тему.
- Я сейчас пойду на работу, – сказала я.
Увидев, как разочарованно вытянулась ее морда, я поспешила добавить:
- Но у папы сегодня выходной. А вечером я вернусь, и мы пойдем гулять в лес.
- А ты быстро вернешься? – грустно спросила она.
- Быстро, - кивнула я и показала на корзину в углу: - Вон там твои игрушки: два монстра, кенгуру, пластиковая морковка и резиновый цыпленок. Еще на дне есть кости для жевания, пороешься – найдешь. А я очень постараюсь вернуться побыстрее!
Брыся обрадовалась неожиданно появившимся сокровищам и побежала их изучать, а я стала готовиться к выходу на работу. В запасе у меня был еще добрый час, так что можно было не торопиться.

Добавлено (06.06.2009, 00:06)
---------------------------------------------
Сидя на кухне с чашкой чая, я с наслаждением слушала стук собачьих когтей по паркету. Вот она пробежала по лестнице, потом зашла в ванную, где на пол сразу что-то упало. Потом кубарем скатилась по трем лестницам вниз и приземлилась прямо у моих ног. В зубах у нее был зажат пластиковый флакончик с остатками шампуня.
- Пусти меня на улицу! – прошепелявила она.
- А зачем тебе пузырек?
В ответ она лишь пожала плечами, подчеркивая тем самым полную бессмысленность моего вопроса.
В саду Брыся вырыла небольшую ямку, аккуратно положила туда флакончик и забросала сверху землей. Полюбовавшись результатом, она вернулась на кухню.
- Брыся, а можно спросить, зачем ты закопала флакончик? – спросила я, пытаясь смахнуть тряпкой хоть какую-то часть свежей земли с ее лап и носа.
- Ну как - зачем? Как - зачем? – возмутилась Брыся из-под полотенца. – Вдруг йорк придет, а мне даже показать ему нечего! А так флакончик есть – нате, пожалуйста! Откопал и показал!
- А почему ты не взяла свои игрушки?
- Они мне самой нужны! Вот я и поискала что-нибудь совсем ненужное!
- А почему ты решила, что флакончик мне не нужен?
- Он лежал на полу в ванной, даже не лежал, а... валялся! – возмущаясь, воскликнула Брыся. - Я решила, что он тебе не нужен! А у тебя есть еще что-нибудь, что можно закопать?
- Вряд ли. Но, может, вечером я тебе что-нибудь найду...
Я собралась и не без сожаления вышла из дома. В машине я вспоминала выражение Брысиной морды и посмеивалась. Жаль, конечно, что я не видела ее совсем щенком, но ничего, мы еще все наверстаем.

Gintares, Ирина, огромное спасибо за то, что разместили это здесь и спасибо , что эта женщина разрешила разместить это здесь.
С нетрпеньем буду ждать продолжения( если можно...)

Добавлено (06.06.2009, 14:46)
---------------------------------------------
Ирина и Брыся

Добавлено (06.06.2009, 14:48)
---------------------------------------------

Добавлено (06.06.2009, 14:49)
---------------------------------------------
ЧИТАЙТЕ! ДАЛЬШЕ-ЕЩЕ ИНТЕРЕСНЕЕ!

Добавлено (06.06.2009, 14:53)
---------------------------------------------
Тот день, пожалуй, был самым длинным в моей жизни. Каждые десять минут я бросала взгляд на часы, с трудом сдерживаясь, чтобы в очередной раз не позвонить домой. Впрочем, после обеда ЖЛ позвонил мне сам.
- Ты знаешь, чем она занимается? – забыв поздороваться, с восторгом спросил он. - Она украла твой носок и утащила его в сад. Я даже глазом моргнуть не успел, как она выкопала ямку, положила туда носок и забросала все землей. Я поискал и нашел еще захоронения – со вторым носком и одно с шампунем! Скажи, а зачем она это делает?
- Ее спроси! – рассмеялась я. – Может, расскажет?
- Нет, ну правда? Я не понимаю!
- Ох, боюсь, что мы этого никогда не поймем! – ответила я. – Но, по-моему, это ужасно смешно.
- Да уж, - хмыкнул ЖЛ, - пойду-ка я уберу все остальные носки, а то к твоему возвращению наш газон превратится в маленькое носочное кладбище!

Добавлено (06.06.2009, 14:54)
---------------------------------------------
Не успела я войти в дверь, как, весело визжа, под ноги мне выкатился радостный серый вихрь. Он облизал меня с ног до головы, полаял, попрыгал вокруг и помчался куда-то вверх по лестнице. Я поднялась следом. Под моей кроватью что-то шуршало.
- Брыся, ты тут?
Я приподняла край покрывала и заглянула в темноту.
- Ага! Я носки ищу! - вылезая из-под моей кровати, сообщила Брыся и ткнула меня в руку чем-то мокрым, при ближайшем рассмотрении оказавшимся покрытым свежей землей носком.
- Судя по всему, - спокойно сказала я, - ты не знаешь, как он там оказался?
- Не-а! – радостно ответила Брыся и замотала головой. – Но если он такой грязный и валяется под кроватью, может, он тебе совсем-совсем не нужен?
- Нужен, - сказала я, пряча носок в карман, - я его постираю и буду носить.
- Один? – удивилась она.
- Почему один?
- Потому что второй носок я закопала в саду! Точнее, еще не откопала! – с восторгом сообщила Брыся. – Показать, где?
- Не надо, - вздохнув, ответила я, - зачем мне закопанный носок?
- Тогда отдай первый! – потребовала она. – Зачем тебе первый носок, если ты не хочешь откапывать второй?
Я сдалась и протянула ей носок, решив, что эти носки уже и так давно надо было выкинуть. Через несколько минут она вернулась с грязной мордой и лапами, с которых сыпалась влажная земля.
- Я вот спросить пришла... – начала она, смирно садясь на пороге комнаты. - Нет ли у тебя случайно еще одного ненужного носка? А то я пока только два нашла, и мне приходится их все время откапывать, чтобы опять закопать! Я так с самого утра играю – откопаю-закопаю! Откопаю-закопаю!...
- Интересно, - перебила ее я, - а почему ты решила, что те два носка были мне совсем не нужны?
- Ну как же... они же валялись на полу.
- Валялись, – охотно согласилась я.
- Выходит, они тебе были совсем не нужны? – спросила она и наклонила голову, всем своим видом показывая, что в ее намерениях не было ничего дурного.
- Брыся, - сказала я тоном опытного педагога, - я тебе еще утром объяснила, что если что-то лежит на полу, это совершенно не означает, что оно мне не нужно.
- А-а-а! – протянула она, наклонив голову набок и наморщив лоб. – Я-то думала, это касается только пузырьков! А оказывается, носков тоже! А-а-а!
Не успела я вставить свое последнее нравоучительное слово, как с улицы раздался приветливый лай - йорка наконец выпустили погулять.

Добавлено (06.06.2009, 14:56)
---------------------------------------------
Мы пошли на кухню. Я начала чистить овощи, а Брыся в уголке жевала выданную ей морковку.
- Мам, а вот скажи... – начала она. – Если тебя так сильно любят, почему запрещают делать то, чего хочется больше всего на свете?
– Думаю, потому, что очень боятся потерять.
- А меня ты боишься потерять? – спросила она настороженно.
- Конечно! Еще как! А что?
- Тогда ты тоже будешь мне все запрещать?
- Нет, не все. Только то, что сочту действительно опасным.
- Например?
Я задумалась:
– Например, есть куриные кости и шоколад. Выходить на улицу без присмотра. Высовываться на ходу из окна машины, и прочее, опасное для твоей жизни.
- А плавать в пруду?
- Пожалуй, это я тебе разрешу.
- А лазить по поваленным деревьям?
- И это тоже.
- А играть с собаками?
- Это – сколько влезет.
- А лазить на...
- Брыся, хочешь, я тебе открою очень большой секрет? Только папе не говори! – прервала я ее, зная по опыту, что подобное перечисление рано или поздно приведет к твердому «нет». - Я хочу сделать папе настоящий весенний сюрприз - посадить в нашем саду много ярких цветов. Но я совершенно не умею рыть ямки. Как ты думаешь, сможем мы вдвоем посадить цветы? Ты будешь копать, а я сажать. Нет, если ты не хочешь, я позову йорка - он же терьер, значит, должен рыть преотличнейшие ямки!
- Да ты что?! – возмутилась доверчивая Брыся. – Я сама тебе все вырою, только скажи, где! Мои ямки – самые аккуратненькие, самые ровненькие, самые кругленькие! Вот увидишь! Никто так не умеет! Можешь спросить, тебе расскажут!
- Не сомневаюсь, - рассмеялась я. - Значит, если ты согласна, можем скоро приступать. Я тебе покажу, где мне нужна будет яма побольше, для магнолии.
- А давай, я прямо сейчас побегу копать? Для этой, как ее... Манголии? – закричала Брыся, заплясав на месте.
- Нет, Брыся, если уж тебе совсем невтерпеж, тогда завтра. Иди-ка лучше, позови папу ужинать, а то он в своем гараже совсем заработался!
Она попыталась было торговаться, но, поняв, что я не сдамся, разочарованно кивнула и помчалась в гараж. Вскоре из гаража до меня донесся взрыв хохота, и через несколько секунд в дверях появился ЖЛ. Под мышкой у него была зажата Брыся.
- Ты знаешь, что она делала? - спросил он с восторгом.
- Боюсь, что знаю, - вздохнула я и укоризненно посмотрела на Брысю. Та хотела пожать плечами, но под мышкой у ЖЛ это было довольно затруднительно.
- Не успел я отвернуться, как она выкопала три ямы! Но носков у нее не было, я смотрел! Может, она готовила почву для завтрашнего захоронения?

Добавлено (06.06.2009, 14:58)
---------------------------------------------
Потекли осенние, полные прозрачного света и мягкого солнца, дни. Мы наслаждались пока еще теплой погодой и, хотя уже наступил октябрь, по-прежнему ужинали на террасе. Брыся постепенно привыкала к нам и своему новому дому, но все оказалось совсем не так радужно, как рисовало мое воображение в самом начале. Ее реакции были порой непредсказуемы, и мной тихо овладевало отчаянье.
Когда к нам заходили друзья, Брыся отчаянно лаяла и пыталась укусить кого-нибудь за ногу. Когда мы выходили на улицу, она в ужасе шарахалась от прохожих, пряталась за меня или просто пыталась сбежать. От одного вида маленьких детей впадала в ступор.
Я пыталась объяснить ей, что окружающие ничуть не опасны, она внимательно слушала и согласно кивала в ответ, но в следующий раз происходило то же самое. Наши друзья ходили с синяками на ногах, а соседские дети потеряли к Брысе всякий интерес.
Но хуже всего нам давалась ночь. Брыся подолгу плакала внизу, в гостиной, где мы определили для нее место. Она часами взывала к моей совести и иногда засыпала только под утро. ЖЛ купил специальные затычки для ушей и, иронично пожелав мне спокойной ночи, накрывал голову подушкой. Все мои аргументы пролетали мимо Брысиных ушей: заснув в три часа ночи, она просыпалась в пять утра. Через пару недель я выглядела, как мать грудного ребенка. Знакомые собачники советовали оставить все, как есть: она поймет, говорили они, и перестанет плакать...
Прошел месяц, но Брыся продолжала завывать по ночам, как ветер в трубе. Единственным средством от всеобщей бессонницы стали мои ночные бдения. Спустившись вниз посреди ночи, я брала ее на руки и укачивала, как ребенка, вполголоса рассказывая истории из моей жизни и прочую ерунду.
Мы вместе засыпали на диване. Мой позвоночник был в чудовищном состоянии: очевидно, производители дивана «Норесунд» не учли возможность бессонных ночей в компании английского кокер-спаниеля.
Испробовав все известные мне методы убеждения щенков, я решила обратиться к специалистам и нашла в интернете сайт некоего зоопсихолога, специалиста по собачьему поведению, который, к счастью, жил недалеко от нас.

Добавлено (06.06.2009, 15:02)
---------------------------------------------

Добавлено (06.06.2009, 15:07)
---------------------------------------------

Добавлено (06.06.2009, 15:09)
---------------------------------------------
Рано утром в субботу, со стоном разогнув затекшую спину, я растолкала Брысю, сладко посапывающую у меня на животе:
- Подъем! Сейчас мы позавтракаем и поедем к психологу!
- А зачем? – спросила Брыся, вяло приоткрыв один глаз. – И что мы там будем делать?
- Я хочу спросить у него совета насчет твоего поведения, – сказала я и погладила ее по голове, чтобы она не обижалась.
- Это еще зачем?! – удивленно повторила Брыся и открыла второй глаз, окончательно проснувшись. - Ты лучше у меня спроси. Я тебе сама все расскажу о моем поведении!
- Хорошо, спрошу, – начала я. – Вот, например, почему ты облаиваешь и кусаешь всех, кто приходит к нам в дом?
- Но я же их не знаю! – возмутилась она. – На всякий случай!
- Ясно. А что надо сделать, чтобы ты не лаяла?
- А чего они ходят? – огрызнулась Брыся. – Пусть не ходят!
- Ладно. Следующий вопрос: почему ты не хочешь спать одна?
- Это просто! – обрадовалась она. – Я хочу спать с тобой!
Она лизнула меня в нос, довольная тем, как легко ей дался ответ на такой сложный вопрос.
- Но если я не могу спать с тобой, почему ты продолжаешь лаять по ночам?
- Я думаю... я думаю, что, может, ты спустишься вниз, и мы будем спать вместе? – предположила она, наморщив лоб. – Мы же так хорошо спим возле камина!
Она отчаянно завиляла хвостом, показывая мне, что ни за что в жизни не предаст свои убеждения.
- Ладно, собирайся, – вздохнув, ответила я. - Судя по твоим ответам, нам точно нужно к психологу.
Мы быстро позавтракали и двинулись в путь.
- А кто этот «олог», к которому мы едем? – спросила Брыся.
- Психолог изучает поведение и дает советы.
- А-а-а, - протянула Брыся, - что такое «псих» я знаю. Вот, например, у нас был один сосед на даче – натуральный псих. А он – кто? Этот псих-олог?
- Как это - кто? Ну, голландец! А что?
- Летучий? – она вдруг перешла на шепот.
- Почему летучий? – удивилась я.
- Ну, голландцы, они же летучие! Ты что, не знала? – прошептала она и попыталась влезть ко мне на колени.
- Брыся! – строго сказала я. - Если ты будешь ко мне лезть, я врежусь в грузовик. Да, я знаю про Летучего голландца... И что ?
- А то... У нас каждый щенок знает, что «Летучий голландец» – это питомник для собак, хозяева которых продали душу дьяволу! Оттуда никто не возвращается обратно!
Она спрыгнула с сиденья и быстро спряталась где-то внизу.
- Что-что-о-о? – поперхнулась я, чуть было не выпустив руль. - Кто тебе такое сказал?
- В питомнике все про это говорили! Поэтому щенки иногда не спят ночью...
- А что значит – продать душу дьяволу? И какова цена? – поинтересовалась я. – И сядь, пожалуйста, обратно на сиденье.
- Цена – не знаю, говорят, на усмотрение хозяев... А продать душу – это значит выкинуть собаку на улицу или избавиться от нее другим способом...
- Брыся! – мягко позвала я. - Вылезай!
- Ни за что! – донеслось из-под моих ног. – Я лаю по ночам! И кусаю твоих друзей за икры! Не вылезу!
- Ты думаешь, я везу тебя в питомник «Летучий Голландец»? – улыбнулась я.
- Ой-ой-ой! – заверещало снизу. – Только не это...
- Брыся! – очень твердо сказала я. - Я тебя никому никогда не отдам, слышишь? Даже если нас вместе выкинут на улицу.
- Правда? - донеслось из-под кресла. – Ты правду говоришь?
- Чистую! – торжественно ответила я.
Она тут же попыталась влезть мне на колени, но мне пришлось вернуть ее обратно на сиденье.
– Даже если я буду лаять и кусать?..
- Я думаю, что если ты будешь продолжать лезть ко мне на колени, одним сеансом у голландца мы точно не отделаемся!...

Добавлено (06.06.2009, 15:13)
---------------------------------------------
Мы долго кружили среди пикардийских полей, пока, наконец, из-за поворота не показалась игрушечная деревушка, по улицам которой бродили разноцветные куры.
Брыся изрядно повеселела и теперь пугала коров с помощью специального приема, который назывался «внезапное появление собаки в окне машины, сопровождаемое ее же оглушительным лаем». Когда от Брысиных вокальных упражнений у меня начала раскалываться голова, мы как раз подъехали к нужному дому. Из дома тут же вышел хозяин – худой, как жердь, высокий блондин с прозрачно-голубыми глазами за толстыми стеклами очков. На вид ему было лет пятьдесят.
- Франц! – галантно представился он и распахнул дверь. – А Вы – Ирина? И Бриссъя?
- Я сейчас проведу с Бриссъей несколько тестов, чтобы посмотреть, как она себя ведет. Окей?
- Тестов? – испуганно переспросила Брыся. – Это – опасно?
- Нет, – ответила я. - Все психологи проводят тесты, чтобы побыстрее понять, какие проблемы могут быть у клиента.
- А у меня нет никаких проблем! – гордо сказала Брыся, но заметив, что Франц смотрит на нее в упор, ойкнула и скрылась под стулом.
- Мама, чего это он на меня уставился? – прошептала она, пряча голову в складках моего плаща.
Вытянув шею, она пыталась обнюхать загадочного псих-олога, который почему-то лежал на полу и метал в нее сосисками, но расстояние было слишком большим. Брыся неуверенно посмотрела на меня, но я даже бровью не повела. Тогда она медленно двинулась к Францу, переставляя дрожащие лапы. Дойдя до его ботинка, она вернулась, пятясь задом, на исходную позицию и, не отрывая взгляда от лежащего на полу мужчины, стала быстро-быстро поглощать кусочки сосиски, которыми было усеяно уже почти два квадратных метра.
- Все ясно! Синдром питомника! – лежа на полу, торжественно провозгласил Франц.

Добавлено (06.06.2009, 15:15)
---------------------------------------------
- Что ж, - вздохнула я, - будем над этим работать. Но что нам делать со сном?!
- А где она спит? Точнее, не спит?
- На диване в гостиной.
- Т-а-ак... У вас есть клетка-переноска?
- Есть! – опять вставила Брыся. – Я в ней сидела в сама-лете!
- Да, есть, – ответила я, не обращая внимания на Брысины комментарии.
- Научите ее спать в клетке! – воскликнул Франц. - В природе так: чем меньше нора, тем выше безопасность. Много пространства вокруг, во время сна, вызывает у животных естественную тревогу. А как научить, я вам сейчас объясню...
Мы проговорили почти час. Франц распечатал для меня кое-какие инструкции, я выписала чек за консультацию. Мы пожали друг другу руки: Франц – ободряюще, я – с надеждой.
- Не забудьте, - сказал он, открывая дверь, - главное – это положительная мотивация, которая должна следовать незамедлительно, я подчеркиваю, незамедлительно за правильным поведением.
- Спасибо, мы попытаемся, - кивнула я. – Я вам позвоню через месяц, доложу о результатах...
Итак, я выяснила причину поведения Брыси и знала, как ей помочь. Теперь передо мной стояла нелегкая задача: вовлечь в процесс ее социализации всех окружающих нас людей.

Добавлено (06.06.2009, 15:17)
---------------------------------------------
На обратном пути Брыся все время молчала и смотрела на меня несчастными глазами.
- Брыся, что такое? - не выдержала я.
- А чего он сказал, что я буду теперь в клетке спать? – жалобно протянула она. – Я хочу спать с тобой!
- Понимаешь ли... - я почесала ей ухо, не отрывая взгляда от дороги. - Я тебе объясняю уже целый месяц, что вместе нам спать никак нельзя. Поэтому надо тебе учиться спать одной, точнее, я буду тебя этому учить.
- Как это – учить спать? – удивилась Брыся. – Чему тут учить-то? Хлоп – и спишь!
- Ты-то, может, и «хлоп»! – возмутилась я. – А я вот совсем не «хлоп»! Кроме того, я сказала - не учиться спать, а учится спать одной. А учить я тебя буду с помощью положительной мотивации.
- Мати-вации? – наморщила лоб Брыся. – Это что еще такое?
- Это когда ты делаешь что-то, потому что сама этого хочешь, а не потому, что тебя к этому принуждают.
- А куда ты ее будешь класть, эту мати-вацию?
- ?
- Ну, она же положительная, значит, ее нужно куда-нибудь положить. Вот я и спрашиваю, куда ты ее будешь класть?
- Прямо тебе в рот! – рассмеялась я.
- Как это в рот? – заволновалась Брыся. – И зачем?!
- А вот приедем домой, там и узнаешь!
- Ну, м-а-а-ама! – заныла Брыся. – Я хочу сейчас!
- Брыся! – строго сказала я. – Это очень большой секрет! Я тебе его, конечно, открою, но только дома и только при условии, что ты не будешь виснуть у меня на руке, которой я переключаю передачи.
- А ты скажи мне сейча-а-ас, а я тебе обещаю, что не буду ви-и-иснуть! – продолжала ныть собака, сползая с моей руки.
- Нет, Брыся! – сказала я твердо. – Если хочешь узнать секрет, терпи до дома.
- Ладно, - смирилась Брыся, - а можно, я хотя бы положу голову тебе на колено?
- Можно, только не жуй, пожалуйста, мои пуговицы...
Так мы доехали до дома. Едва войдя в дверь, Брыся помчалась в гараж, рассматривать клетку, а я пошла на кухню чего-нибудь перекусить. Через несколько минут она прибежала ко мне и стала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, всем своим видом показывая, что надо жевать гораздо быстрее.
- Брыся, – сказала я, – я прекрасно понимаю, что тебе очень хочется узнать про положительную мотивацию, но я сначала поем.
Она показала мне язык и умчалась обратно в гараж. Я спокойно доела бутерброд и пошла следом. Увидев, чем она занята, я покатилась со смеху: пытаясь открыть запертую дверцу, он отгрызала держащий ее пластиковый запор. Работа явно подходила к концу.
- Сейчас снизу догрызу, - прошепелявила Брыся, увидев меня, - и сверху начну. Я только хотела посмотреть, может, эта мати-вация там, внутри?
- Пошли лучше учиться, – рассмеялась я. - Только давай сначала перенесем клетку в гостиную.
Мы торжественно установили ее посреди гостиной, и я постелила внутрь Брысин меховой коврик.
- А где же мати-вация? Где-е-е? - заныла Брыся, заглянув в клетку.
- Видишь сыр? – я показала ей кусок сыра, который остался от бутерброда.
Она сглотнула слюну.
- Если хочешь его получить, иди в клетку!
Брыся, не раздумывая, запрыгнула внутрь, и я дала ей сыр.
- Вкусно! – донесся изнутри ее голос. – А еще?
- Вот видишь, - сказала я, - ты теперь даже выходить оттуда не хочешь. Это и называется «мотивация».
- Какая ж это мати-вация, если это просто сыр? – возмутилась она, высунув голову наружу. – Так бы и сказала - «сыр»! И сразу все понятно!
- Ну, извини. Так что, ты выходишь или будешь там сидеть?
- А ты мне сыра еще дашь?
- Дам, если просидишь тихо десять минут. А я буду считать. Как скажу «шестьсот», значит, время вышло. А ты слушай, чтобы не пропустить. Идет?
- Идет-идет! – страстно закивала Брыся. - А что такое «шиссот»?
- Слово такое специальное. Оно означает, что сейчас будут кормить. Запомнила?
- Шиссот!
- Только, чур, ни звука!
Я закрыла за ней дверцу и начала ходить взад-вперед по гостиной, громко считая вслух. Брыся сидела тихо, но я видела, каких усилий ей это стоило. Она почесывалась, ходила из угла в угол, стучала хвостом и тяжко вздыхала. С каждой минутой напряжение росло. Когда я, наконец, досчитала до заветной цифры, Брыся выпрыгнула наружу, как чертик из табакерки, и заорала:
- Шиссот! Где мой сыр? Где?! Шиссот! Франц сказал, что положительная мати-вация должна следовать сразу за правильным поведением! Я правильно себя вела! Шиссот! Где мой сыр?!
- Тихо, тихо! – засмеялась я. – Пойдем на кухню, и я отрежу тебе такой кусок, какой ты захочешь. Заслужила!
Опережая меня, Брыся помчалась на кухню и в нетерпении заплясала возле холодильника. Я достала кусок засохшего «эмменталя».
- Как резать? С коркой?
- Главное - побольше!
- Ну, и как тебе «мотивация»? – спросила я, наблюдая, как Брыся с наслаждением жует сыр.
- Вкусно! – невнятно проговорила она, стараясь не уронить ни кусочка. – Если ты мне каждый раз будешь давать такой сыр, я, пожалуй, соглашусь даже спать в клетке!
- Ну, это мы посмотрим. Ты же сама сказала, что не хочешь. Не могу же я тебя принуждать! – сказала я, заворачивая сыр в бумагу. – Надо еще с кем-нибудь посоветоваться. Может, есть какой-то другой способ научить тебя спать без меня?
- Зачем?! – запротестовала Брыся. – Зачем другой способ, если и с сыром хорошо получается? Все равно вкуснее сыра ничего нет!
- Не знаю, - пожала я плечами. – Тебе виднее. Но если ты будешь спать в клетке, я могла бы каждый вечер давать тебе кусок сыра... Правда, я сомневаюсь, что это достаточно сильная мотивация. Может, еще поискать?
- Не надо! – убежденно сказала Брыся. – Я думаю, что эта - самая сильная!
- Точно? – спросила я.
- Точно! – закивала Брыся.
- Может, еще потренируемся? – спросила я, отрезая кусок сыра.
- Конечно, потренируемся! – радостно заверещала Брыся и запрыгала на месте. – Шиссот?!
- Давай! А я пока во двор схожу, в почтовый ящик загляну.
Она со всех ног помчалась в клетку, а я облегченно вздохнула. Как все оказалось просто! Мне ведь даже в голову не приходило, что клетка может оказаться приятным для собаки местом. Вот что значит – стереотипы....
С тех пор она спит одна. Помимо сыра, у нас с ней есть еще один договор – рано утром она зовет меня, и я спускаюсь, чтобы до самого будильника подремать с ней в обнимку на кожаном диване. ЖЛ ворчит, что я разбаловала собаку и потакаю ее капризам, но на самом деле все наоборот.
А когда ЖЛ уезжает в командировку, я иногда пытаюсь взять Брысю к себе. Но она, чуть-чуть полежав у меня под боком, вскоре просится к себе, на мохнатый коврик, к любимым игрушкам и одеяльцу, в которое она умеет ловко заворачиваться. Тогда я встаю и, не без сожаления, отношу ее в клетку, откуда вскоре раздается ее сонное бормотанье : «шиссот, шиссот, шиссот»...

Добавлено (06.06.2009, 15:19)
---------------------------------------------

Добавлено (06.06.2009, 15:24)
---------------------------------------------
Дни бежали своим чередом, наступил ноябрь. На праздновании моего дня рождения Брыся собрала рекордное количество угощений и игрушек. Заметно подобрев к концу праздника, она позволяла погладить себя даже тем, кто входил во вторую категорию. Гости аплодировали.
Надо заметить, что благодаря моим настойчивым и подробным объяснениям некоторые наши друзья всерьез увлеклись Брысиной социализацией, и каждый успешный результат теперь приравнивался к наиважнейшим семейным событиям.
Если раньше Брыся лаяла на людей и собак, чтобы их напугать, то теперь, осмелев, она сменила регистр и просто оповещала всех о своем присутствии. Лаяла она подолгу, самозабвенно, причем в самых неожиданных местах – в гостях, в магазине, на улице. Да и к нам в дом теперь никто не мог войти бесшумно. Сдерживалась она только в ресторанах: это было обязательное условие ее присутствия.
И тогда я решила навести порядок. Случай предоставился довольно скоро: друзья пригласили нас на обед. Я объявила Брысе, что в гостях лаять запрещено, иначе она туда не пойдет.
- Но это же правила для ри-ста-рана, а сейчас мы идем в гости! – заупрямилась Брыся. – Можно, я все-таки полаю? Ну, хотя бы раза три!
- Нет, Брыся, - сказала я и погладила ее по голове, - лаять категорически нельзя.
- Но почему? Так не честно! – возмутилась она. - Ты же говорила, что это правила для ри-ста-рана, а про гости ничего не говорила!
- Потому что правила твоего поведения устанавливаю я, - ответила я строго, - и они, увы, не обсуждаются.
- Да?! Значит, я больше никогда не смогу лаять? – расстроилась Брыся.
- Почему никогда? – удивилась я. – Кто тебе это сказал?
- Ты! Ты сказала! – она чуть не плакала. - Ты же все время говоришь, что лаять нельзя! Ни дома! Ни в ри-ста-ране! Ни в гостях! Где же тогда я могу лаять?
- Ясно! – кивнула я и распахнула дверь в сад. - Вот с этого и надо было начинать! Если очень надо, можешь лаять в саду. Иди вон и лай, сколько влезет.
Недоверчиво покосившись на меня, Брыся вышла и залаяла, что было силы. Лаяла она долго, самозабвенно, с помощью заливистых рулад выражая какие-то совершенно непонятные мне чувства. Потом все смолкло, и она вернулась в дом.
- Ну как? – спросила я.
- Ох, хорошо! – довольно сказала она и плюхнулась на диван. - Ты себе не представляешь, как важно знать, что есть место, где можно вволю полаять! И что тебе за это ничего не будет! И никто не запретит!
- Ну почему же не представляю... – вздохнула я.
- Да? Представляешь? – удивилась Брыся. – Значит, у тебя тоже есть такое место? То-то я никогда не видела, чтобы ты дома лаяла.
- Брыся, - грустно сказала я, - такое место должно быть у каждого живого существа. Но могу тебя заверить, что я это тоже делаю в одиночку.
- А как ты лаешь? Покажи!
- Думаю, тебе не надо этого видеть: у меня получается совсем не так весело, как у тебя.
- А хочешь, я научу тебя лаять весело? Смотри, как просто! - и она весьма убедительно гавкнула.
- Просто! – согласилась я. - У тебя, действительно, очень хорошо получается. Но я потом научусь, ладно? А пока пойдем-ка лучше в лес, ты там, кстати, тоже можешь полаять. А в гостях ты лаять не будешь.
В ответ она закрутила хвостом, как пропеллером:
- А в лесу я смогу лаять только просто так, или на всех, кого встречу?
- В лесу можно лаять только на зайцев, Брыся. Больше ни на кого лаять нельзя. А то тебя неправильно поймут.
- А кто такие эти зайцы? – спросила она, смешно наклонив голову на бок. - Я их никогда не видела! Как же я пойму, что на них можно лаять, если не знаю, кто это?
- Зайцы - это такие маленькие дикие собаки, у которых уши длинные, как у тебя, но они не висят, а стоят торчком, – объяснила я и показала, на что похожи заячьи уши. - Они очень быстро бегают, как ты. И всех боятся, как ты.
- Как интересно... – протянула Брыся. - А они тоже умеют лаять?
- Конечно, умеют, но они никогда не лают, потому что хорошо воспитаны. Их мамы прилагают много усилий, чтобы зайцы не лаяли на друзей и знакомых. У зайцев вообще хорошие манеры.
- Что такое хорошие манеры?
- Это, Брыся, самое большое достижение в воспитании животных. И некоторых людей, – как можно серьезнее ответила я.
- Да? – забеспокоилась Брыся. – А у меня они есть?
- Давай я перечислю, - улыбнулась я, - а ты сама реши. Хорошие манеры, это, например, не писать дома, а проситься на улицу. Съедать свою миску до конца, а не раскладывать еду по полу, выбирая самое вкусное. После еды вытирать рот салфеткой, а не об ковер... Ну как?
Брыся потупилась:
- Пока никак.
- Продолжаем!
Для большей убедительности я начала загибать пальцы:
– Входя утром в комнату, вежливо говорить «Доброе утро», а не падать всем телом на лицо спящего человека. Ложась спать, не стонать, как ветер в дымоходе, а сразу засыпать и спать до утра. Сидеть в машине на своем месте, а не висеть всем телом на руке, переключающей передачи. Не лаять дома и в ресторане, а только в специально отведенных для этого местах. Все это – хорошие манеры.
- А зайцы? – спросила Брыся, обиженно поджав губу. - Ты уверена, что зайцы все это умеют делать?
- Я точно знаю, что зайцы никогда не писают у себя дома и не лают в ресторанах, – уверенно ответила я.
- А рот? – продолжала Брыся. - Рот они обо что вытирают?
- Не знаю, - честно призналась я.
- Вот! – торжествующе закричала Брыся. - Может, они вытираются совсем даже и не салфетками? Давай найдем зайца и спросим! Мы же все равно в лес идем?
- Тут, Брыся, ты должна будешь выбирать: либо лаять на зайца, либо спрашивать его про рот! – ответила я. - Одновременно не получится.
- Да?... – разочарованно спросила она. - Тогда я лучше спрошу. Мне про рот интереснее. А лаять я могу и на следующего зайца, как только про рот узнаю.
- Ладно, - сказала я, достав с полки поводок, - тогда пошли? А то скоро обед, и наши друзья начнут без нас.
- Как это без нас? – возмутилась Брыся. – Тогда побежали скорее в лес, зайца искать! А то все-таки очень хочется узнать, обо что он вытирает рот!...
С того самого дня, стоило мне завести речь о каком-нибудь правиле поведения, Брыся сразу уточняла, соблюдают ли его зайцы. Если я не могла ответить однозначно, Брыся выкладывала последний козырь: «Если зайцы этого не делают, то и я не буду».
Так, загнав меня в угол с помощью моей же логики, она продолжала раскладывать еду по полу, ведь у зайцев мисок нет. Рот она продолжала вытирать о наш красный нарядный ковер, и он вскоре стал похож именно на то, чем, собственно, и был: на ковер, о который вытирает рот собака. Оставалось надеяться на чудо, которое, к счастью, не замедлило произойти.
Однажды воскресным утром я читала, устроившись на диване перед камином, а Брыся носилась по дому в поисках ею же спрятанных игрушек. Я следила за ней, слушая, как она копается под этажеркой в прихожей.
Вдруг раздался ее вопль:
- Мама! Скорее! В гараже кто-то плачет!
- Брыся, - терпеливо ответила я, не отрываясь от страницы, - не выдумывай! В гараже никого нет, только мотоциклы!
- Ничего я не выдумываю! Иди, послушай, если не веришь!
- Ты ничего не перепутала? Может, это у соседей?
- Ничего я не путаю! - возмущалась она. - Точно тебе говорю, в нашем гараже кто-то плачет. Пойдем скорее, посмотрим!
Мы пошли в гараж. Брыся была права: до меня отчетливо донесся писк какого-то несчастного существа. Оно плакало совершенно безутешно.
Брыся торжествующе посмотрела на меня:
– Он вон там, под этажеркой! Слышишь?
- Слышу, слышу! - кивнула я. - Это, наверное, мышь. Давай ее искать...
Я начала снимать с беспорядочно заставленной этажерки ящики с инструментами и всякие коробки, пока, наконец, не добралась до самой нижней полки, на которой толпились собственноручно закатанные мной прошлым летом банки с вареньем.
- Вижу! – вдруг заорала Брыся. - Вон она! Мышь!
И правда, это была мышь. Она безнадежно прилипла к вишневому варенью, протекшему из лопнувшей банки на серебристый подносик, стоявший на полу. Варенье успело основательно загустеть, и обездвиженная мышь жалобно стонала, лежа на боку. Судя по ее причитаниям, она оплакивала свой последний день. Красивая смерть, подумала я, умереть в луже варенья на старинном подносе...
- Что делать будем? – спросила я. - Мыши, конечно, существа вредные, но оставлять мучиться любое животное – бесчеловечно, а убивать – рука не поднимется. По крайней мере, у меня.
- И у меня! - закивала Брыся. – Давай ее спасем!
- Давай.
Взяв подносик со стенающей мышью и пустую банку из-под польских огурцов, мы пошли в ванную. Я включила душ и начала щедро поливать ей спину теплой водой. Мышь, закатив в ужасе глаза, замолчала. Алое варенье стекало по белоснежным стенкам ванны, чем-то напоминая сюрреалистическое закатное зарево на полотнах Дали. Через пару минут водных процедур страдалица отлипла и упала на дно ванны. Я подставила банку и газетой загнала ее туда.
- Дай посмотреть! – требовала Брыся, прыгая вокруг меня. - Ой! Какая хорошенькая! А можно я ее себе оставлю?
- Даже не думай! – строго ответила я и накрыла банку полотенцем. - Пойдем, выпустим ее в сад! Мы спасли ее от верной смерти!
Мы вышли на террасу. За последние три дня сильно похолодало, и изо рта уже шел пар. Я открыла банку.
- Мама! – вдруг озабоченно сказала Брыся. - А мышь-то – мокрая! Она же простудится!
Я посмотрела на мышь. Та чихнула.
- Вот! Она уже чихает! – Брыся взволнованно запрыгала вокруг меня. - Не выпускай ее, ма-а-ама! Пусть она сначала высохнет! Давай ее у камина подсушим! А то она совсем умрет...
Брыся изобразила вселенскую скорбь, крайнее послушание и полное отсутствие дурных, с моей точки зрения, намерений.
- Ладно, - сказала я не допускающим возражений тоном. – Я сейчас поставлю банку возле камина, но если ты ее случайно перевернешь, и мышь сбежит, пеняй на себя.
- Не сбежит, мама! – моментально оживившись, страстно закивала Брыся. - Я даже близко не подойду! Я глазами только!...
- Вот-вот, только глазами, - пригрозила я пальцем для пущей убедительности.
Она радостно поскакала к двери:
– Уля-ля! А у нас есть мышь! Оп-оп! Мы ее сейчас будем сушить! Оп-оп! А мы ее спасли! Уля-ля!...
Мы поставили банку перед камином. Мокрая мышь в ужасе смотрела на пляшущее за решеткой пламя, думая, видимо, что пытка вареньем была гораздо приятнее. Брыся легла на ковер и стала наблюдать. Я вернулась к чтению.
- Мама, - ровно через минуту сказала Брыся, - как ты думаешь, может, дать ей поесть?
- Брыся, - терпеливо ответила я, - я понимаю, что тебе очень хочется повозиться с этой мышью, но я тебя предупредила, что она проведет в нашем доме ровно столько времени, сколько ей потребуется, чтобы обсохнуть. На большее рассчитывать не стоит. Ни тебе, ни ей.
- Так-то оно так, но уж больно она худая!
- Никакая она не худая! - сказала я, критически осмотрев мышь. - Она скорее спортивная.
- А может, дать ей сыру? Смотри, у нее даже щеки ввалились!
- Брыся! Я читаю серьезную книгу, а ты мне мешаешь. – сказала я как можно строже.
- Ну, мам-а-а! – загнусавила Брыся самым противным голосом, на который была способна. - Я хочу посмотреть, как она е-е-ест! Давай дадим ей сы-ыра-а! Может, она рот вытирать умеет? А то мы зайца так и не нашли, чтобы спросить про ро-от! А тут – хоть посмотрим!
Она так смешно ныла, что я сдалась:
- Ладно, дадим ей сыра...
Я сходила на кухню, отрезала кусок сыра, кинула маленький кусочек в банку, а остальное отдала Брысе. Та опять легла на ковер наблюдать, а я вернулась к чтению.
- Мама, смотри, она его ручками держит... М-а-ама! Ты совсем не смотришь!
- Смотрю, смотрю! – кивнула я, пытаясь вникнуть в смысл того, что только что прочитала. – Все грызуны так делают – и крысы, и белки, и хомяки, и зайцы...
- Ой, смотри! – вдруг радостно завизжала Брыся и запрыгала вокруг банки. – Смотри-и-и! Она рот вытирает! Ручками!
Я оторвалась от книги, понимая, что Брыся все равно не даст мне дочитать самую интересную главу.
- Ручками! – продолжала восхищаться Брыся. – А я ведь так и чувствовала, что мне мышь для чего-нибудь да понадобится! Я теперь тоже буду рот о лапы вытирать! Видишь, как правильно я сделала, что уговорила тебя оставить ее сушиться?
– Ты хочешь сказать, что больше не будешь вытирать рот об ковер? – спросила я, все еще не веря своему счастью..
- Ага! – закивала Брыся. – Я теперь знаю, как зайцы делают!
- Отлично! – обрадовалась я неожиданной возможности наконец-то привести в порядок ковер. – Кстати, а мышь-то высохла! Надо ее в сад отнести, а то она у нас уж больно засиделась!
- Ничего не засиделась! – возмутилась Брыся. – Смотри, у нее подмышки еще мокрые!
- Брыся! – рассмеялась я. – Не выдумывай!
- А может...– тут же заныла Брыся.
- Никаких «может», – твердо ответила я. – Выпускаем!
Мы взяли банку с мышью и вышли в сад. Из леса тянуло промозглой сыростью. Брыся поежилась и посмотрела на меня.
- Ей, наверное, холодно будет ночью... А домой ее взять ты все равно не разрешишь. Я тут подумала... а можно, я ей мое одеяльце отдам?
Я потрепала ее по ушам и подумала, как мало люди понимают в психологии собак. Мы почему-то считаем, что они так сильно любят нас за то, что мы им все время что-то даем - еду, дом, ласку... На самом деле, собаки похожи на людей и ведомы по жизни тем же парадоксом: мы больше любим тех, о ком заботимся мы, чем тех, кто заботится о нас. Но люди упорно продолжают приравнивать безусловную собачью верность к условному рефлексу Павлова, тем самым, видимо, навсегда избавляя себя от чувства вины.

Добавлено (06.06.2009, 15:27)
---------------------------------------------

ВСЕ, БОЛЬШЕ НЕ ВСТАВЛЯЕТСЯ-ЖДЕМ КОММЕНТАРИЕВ!

Добавлено (06.06.2009, 22:17)
---------------------------------------------
На следующее утро хозяева Чарли уехали по делам в Париж, а я выпустила собак на прогулку. Первым, кого мы увидели во дворе, был Энди. Он сидел на террасе, прямо напротив кухни, и терпеливо ждал.
- Ку-ку! – поздоровалась Брыся, подлетев к гостю. – Играть будем?
- Здравствуйте, - вежливо ответил Энди. – Нет, я по делу.
- По какому? – заинтригованно спросили мы.
- Крыса, про которую я говорил вчера, находится в вашем подвале. Надо бы ее оттуда выгнать и... - он сделал резкое движение головой, как будто сворачивал кому-то шею. - Она укусила соседского ребенка. Дело серьезное. Надо ее уничтожить.
Мы тревожно переглянулись.
- Откуда ты знаешь, что она в нашем подвале? – осторожно спросила Брыся, на всякий случай прячась за мою спину. – А вдруг она меня тоже укусит?!
- Вряд ли, – твердо сказал Энди, отрезая Брысе путь к отступлению. – Крысы кусают только самых беззащитных. Например, щенков или детей.
- А я как-то раз видел дохлую крысу, - вставил Чарли, - и ничего в ней страшного не было! Крыса как крыса!
- Точно, – кивнул Энди. – Бояться нам нечего. Я их повадки хорошо изучил, когда в полиции работал. Так вот, я подсчитал, что мне нужны еще три собаки, чтобы ее поймать.
- Мама-а-а! – заныла Брыся, быстро сообразив, что к чему. – А можно я тоже буду крысу лови-и-ить?! Ну, пожа-а-алуйста!
- Энди, а почему три собаки? И как это будет происходить? – осторожно спросила я, прежде чем ответить на Брысин вопрос.
- Одна собака спустится в подвал, а остальным нужно будет встать на выходах. –объяснил Энди. - Выходов три, вот и нужно три собаки. Или две собаки и одна кошка, но c кошкой труднее договориться.
- А что должна будет делать каждая собака на выходе? – продолжала я настаивать на изложении всех деталей его плана.
Энди опять сделал красноречивое движение головой.
- А в подвале?
- В подвале – громко лаять и шуметь, выгоняя крысу из ее убежища.
- Брыся, - быстро сообразила я, - я разрешу тебе участвовать, только если ты будешь лаять и шуметь.
В ответ она радостно закивала головой и запрыгала на месте. Она была согласна на все, лишь бы поохотиться на крысу.
- Хорошо, - обрадовался Энди. – Будем считать, что загонщик у нас есть. Тогда первый выход я беру на себя. А второй?
- Эх... – вздохнул Чарли, - тогда на втором буду я. Только я не умею крыс душить. Точнее, может быть, и умею, но пока об этом не знаю. Потренироваться бы...
- Нет, - твердо ответил Энди. – Времени нет, да и тренировочной крысы тоже. Можно, конечно, на йорке попробовать, но мне почему-то кажется, что он будет против.
- А на третьем выходе кто будет? – спросила я. - Может, йорка и возьмете?
Собаки переглянулись. Их взгляды выражали плохо скрываемое сомнение.
- Уж очень он маленький, – скептически заметил Энди. – Как он справится? Может, лучше он будет создавать шум, а Брыся?..
И он опять сделал красноречивое движение головой.
- Ни за что, – отрезала я, не дожидаясь, пока Брыся попросит моего разрешения сломать крысе хребет. – Берите йорка и делайте так, чтобы крыса выбежала на тебя. Брыся погонит крысу из подвала, а Робин и Чарли будут громко лаять снаружи, и тогда, может быть, крыса выскочит в нужный выход, туда, где будешь ты.
- Ой, мама! – восхитилась Брыся. – Какая же ты умная! Мы бы точно до этого не додумались!
- Кто это - мы? – возмутился Энди. – Ты бы, наверное, не додумалась! А я бы точно додумался!
- Ладно, не спорьте, - заключила я, - лучше идите, поговорите с йорком.
Собаки побежали уговаривать йорка. На этот раз переговоры длились непривычно долго. Наконец, собаки вернулись на террасу.
- Он согласен, но при условии, что ему дадут подушку! - выпалила Брыся.
- Ладно, будет ему подушка. Когда начинаете?
- Да прямо сейчас! – сказал Энди. – Как Робин позавтракает, так сразу и начнем. Брыся, пойдем пока в подвал, я тебе покажу, что именно надо делать.
Мы все спустились в подвал. Энди обошел территорию и внимательно обнюхал все углы.
- Согласно моим предположениям, крыса прячется вон там!
Он кивнул на пустое пространство, занавешенное какой-то тряпкой. Там был земляной пол, и пахло сыростью.
- Ты должна громко лаять и обзывать крысу всякими словами, – объяснил Энди. - Твоя задача – гнать ее так, чтобы она побежала наверх, в одно из отверстий. А мы будем ее поджидать.
Брыся обнюхала тряпку и заглянула в пустую темноту.
- А можно, я ее «дурой» назову? – вдруг спросила она.
- Брыся, это плохое слово! – возмутилась я.
- Ну, ма-а-ма! Ну, хотя бы два ра-а-за! – заныла Брыся. – А то я других обзывательств не знаю!
- Нет, Брыся, я не согласна! – твердо ответила я. – «Дурой» ты называть ее не будешь. Ты просто громко лай, а не ругайся.
- Ну вот, - расстроилась Брыся, - а как же мне тогда ее обзывать? Может, «бестолочью»?
- Брыся, суть в том, чтобы ты выгнала ее из подвала, – пришел мне на помощь Энди. – Пока ты будешь подбирать слова, крыса убежит через дверь и проникнет в дом.
- Ладно, не буду, – согласилась Брыся. – Ну, где там йорк-то? А то уже страсть как хочется крысу ловить!
Мы все вышли во двор и стали ждать йорка. Наконец, его золотистая мордочка показалась в дыре под забором. Что-то дожевывая, он неторопливо подошел к нам.
- А где моя подушка? – спросил он, облизываясь.
- Это что, вместе «Здрасьте»? – строго спросила я.
- Здрасьте, а где моя подушка? – тотчас исправился он.
- Подушка лежит возле твоего выхода, – ответил Энди. - Твоя задача – не выпустить крысу из подвала, а гнать ее обратно, то есть лаять, когда увидишь ее морду в дыре. Ясно?
- Ясно! – ответил Робин. - А если она все-таки сбежит?
- Тогда она тебя укусит! – припугнул его Энди.
- Ой! – боязливо пискнул Робин и поджал переднюю лапку. – А если я совсем откажусь ее ловить?
- Ты же собака! – пристыдил его Энди. – Зря мы, что ли, тебя учили на рукаве виснуть?
- Да ладно тебе, я просто так спросил. Значит, лаять?
- Лай! – хором сказали мы.
- Все по местам! – скомандовал Энди. – Идем ловить крысу!
- Стоп! Погодите-ка! – сказала я. – У меня вопрос. Энди, ты, кажется, собираешься ей шею свернуть?
- Да, а что? – ответил тот с деланно равнодушным видом.
- Мама-а-а! – тотчас заныла Брыся. – Я хочу посмотреть, как Энди будет крысу убива-а-ать! Может, ты будешь лаять на нее вместо меня? В подвале.
- Брыся! Я даже не хочу это обсуждать! И вообще, я против смертной казни. Вы же не кошки.
Собаки переглянулись.
- Нет! – хором ответили они. – Но что нам делать с крысой? Только убить!
И тут я выложила свой главный аргумент:
- Во Франции смертная казнь давно отменена. Энди, как полицейский, ты не можешь этого не знать.
- Так это ж для людей! – рассмеялся Энди. – А тут какая-то паршивая крыса!
- О! – оживилась Брыся. – Можно, я буду ее обзывать паршивой?
- Брыся, подожди, - сказала я, - давай сначала разберемся со смертной казнью.
- А что ты предлагаешь? – спросил Энди, заподозрив меня в излишней лояльности к крысиному роду.
- Я считаю, - сказала я, - что надо ее загнать в банку и потом решить.
- Заодно и рассмотрим хорошенько! – обрадовалась Брыся.
- А я слышал, что крысы переносят опасные болезни, – вставил Чарли. – Если ее убить, можно заразиться!
- И хоронить придется... – озабоченно заметил Робин. – Лично я ей могилу копать не буду!
- Согласен! - кивнул Энди. – Мне и самому не хочется ее убивать, но меня так научили. Куда же мы ее денем?
- А нас есть банка, в которую мы посадили мышь, когда она в варенье влипла! – предложила Брыся. – Может, в нее?
- Нет, она слишком маленькая, - сказала я. – То была мышь, а это – крыса!
- А какого она размера? – спросил Чарли.
- Примерно с меня, - смущенно ответил Робин. – Или я – с нее.
- Ничего себе... – протянула Брыся. – А если она все-таки на меня нападет?
- Ты, главное, лай погромче, тогда не нападет! – заверил Энди. – Крысы – существа пугливые!
- Пойду найду вам банку в гараже, – сказала я. – Энди, только ты должен следить: как только крыса окажется в банке, надо сделать так, чтобы она не выскочила обратно!
- Придумаю что-нибудь! – уверенно ответил Энди.
Подходящей банки я не нашла, зато нашла забытую прежними хозяевами крысоловку. Ее дверца захлопывалась автоматически, а старые ржавые прутья напоминали тюремное окно. Я кое-как приделала ее к дыре.
Энди расставил по местам Робина и Чарли, а мы с Брысей спустились в подвал. Через вентиляционные отверстия было видно головы собак, внимательно вглядывавшихся в подвал.
- Все готовы? – спросил Энди. – Тогда начали!
Брыся заглянула за тряпку. Там было темно и сыро.
- Мне что, туда надо идти? – заволновалась она. – Там же ничего не видно!
- Я тебе посвечу! – сказала я, доставая заранее припасенный для этой цели карманный фонарик. – Ты же не хочешь, чтобы в нашем доме жила крыса?
Брыся помотала головой и решительно пролезла за занавеску.
- Крыса, выходи! – неуверенно начала она. – Выходи, кому говорят!
Она обернулась на меня и пожала плечами:
- Не выходит!
- Я бы на ее месте тоже не вышла, - сказала я. - Ты лучше лай погромче, а то у тебя неубедительно получается.
Брыся пожала плечами, негромко тявкнула три раза и опять посмотрела на меня, всем своим видом показывая, что если бы она назвала ее «дурой», возможно, быстрее добилась бы желаемого результата. Вдруг под брошенной в угол мешковиной что-то зашевелилось.
- Ой! Кажется, крыса! – заорала Брыся. – Вылезай, паршивая крыса! Вон из нашего дома! Кому сказали!
Она прыгнула на мешок и стала на нем скакать. Через несколько секунд из-под мешка вылетела крыса и помчалась прямо на меня. Размером она была чуть поменьше йорка. Я непроизвольно отшатнулась, а Брыся, визжа от возбуждения, понеслась вслед за ней.
Крыса подпрыгнула вверх, зацепилась за трубы отопления и стала карабкаться по ним с ловкостью гимнаста. Она помогала себе голым хвостом и изредка оглядывалась на скакавшую прямо под ней Брысю. Она кажется понимала, что если упадет, окажется в острых собачьих зубах. О том, что Брыся об убийстве крыс имеет сугубо теоретическое представление, она, к счастью, не догадывалась. Ближе всего к ней было окно, которое охранял Чарли.
- Чарли! Она выходит! – крикнула я.
Однако, проскочив дыру, которую караулил лабрадор, крыса выскочила в отверстие, где снаружи на красной диванной подушке сидел маленький йорк...
Я зажмурилась от ужаса, а Брыся замолчала, понимая, что так крысе будет проще вернуться в подвал. Йорк героически лаял, а мы, затаив дыхание, ждали, когда крыса вернется, чтобы гнать ее на Энди. «Ма-а-а-амочка! – вдруг раздался рев йорка. – Мама-а-а!!!».
И тут в отверстии опять появилась крыса. Балансируя на трубе, как опытный домушник, она понеслась к другому отверстию, которое охранял Чарли. Тот весьма убедительно рыкнул, и крыса, с мерзким писком пролетев над моей головой, выскочила прямо на Энди. В то же мгновение хлопнула дверца клетки, и раздался торжествующий возглас Энди. Мы поняли, что операция завершена.
- Мама! – заорала Брыся. – Скорее наверх!
Мы со всех ног побежали на террасу. Йорк сидел на своей подушке и безутешно рыдал, Чарли топтался вокруг него, а довольный Энди сторожил крысоловку, в которой бесновалась наша узница. Она злобно шипела и пыталась перегрызть прутья решетки своими длинными желтыми зубами.
Я взяла Робина на руки и спросила, приглаживая его сбившуюся набок крошечную челочку:
- Что случилось?
- Она меня... она меня.... – жалобно всхлипнул он. – Она меня так напуга-а-ала!
- И все? Она тебя не укусила?!
- Не успела... Я заорал, и она помчалась обратно в подвал, – улыбнулся он сквозь слезы.
- Ты молодец! – гордо сказала Брыся и лизнула его в нос. – Вел себя, как настоящая собака! Да что там говорить – ты и есть настоящая собака!
- Я? – изумленно переспросил Робин. – Ты сказала – настоящая собака?!
- Конечно! – подтвердил Чарли. – Самая настоящая собака!
- Я бы тебя даже в разведку взял! – серьезно добавил Энди.
- А зачем? – удивленно спросил Робин.
- Я тебе потом объясню. – улыбнулся Энди. - Что нам теперь с крысой-то делать? Давайте решать!
- В таких случаях, - авторитетно заявил Чарли, - бывает суд. Это мама так говорила.
- Тогда нужны обвинитель, защитник и присяжные, – вставила я.
- Обвинителем буду я! – решил Энди. – А кто будет ее защищать?
- Почему это ты будешь обвинителем? – возмутилась Брыся. – Ишь! Самую легкую роль себе забрал!
- Я буду обвинять, потому что у меня больше всего аргументов! – ответил Энди. – Я знаю историю всех ее преступлений. А почему ты не хочешь ее защищать? Можешь попробовать, например, объяснить мотивацию ее поступков!
- А что, у нее тоже есть мати-вация? – удивилась Брыся.
- Конечно! У каждого живого существа есть мотивация! Это нам в полиции объясняли. Вот и попытайся объяснить, почему она укусила ребенка.
- Ладно, попробую, - пробурчала Брыся. – Но все равно это нечестно. А Чарли и Робин? Что они будут делать?
- Они будут думать, как поступить с крысой, - объяснила я. - Это очень важная функция.
- А когда начнем? – спросил Чарли. – А то мы поесть не успели, а без завтрака решение можно и не вынести. Оно же может быть тяжелым, это решение! А не поешь –сил не будет, так мама говорила.
- Хорошо! – согласилась я. – Сейчас мы ящик с крысой покрепче закроем, и я вас покормлю.
- Всех? – с надеждой спросил Робин.
- Нет, Робин, ты уже позавтракал, а Чарли и Брыся – еще нет, – ответила я.
– А все-таки... Может, нам тоже можно чем-нибудь перекусить? – умоляюще спросил Робин и посмотрел на Энди. - А то охота на крысу нас обоих ужасно вымотала. Правда, Энди?
Энди кивнул и, чтобы не показаться нахалом, спросил как можно деликатнее:
- А пира-шков больше нет?
- Есть! – ответила я. – Я вам оставила вчера, один на двоих!
- Ура! Нам дадут пира-шок! – радостно закричал Робин и, встав на задние лапы, закружился на месте.
- Во дает! – с плохо скрываемой завистью сказала Брыся. – И где такому учат?
- Дома! – продолжая кружиться, ответил Робин. – У нас даже пиа-нина есть!
- Что это еще за пиа-нина?
- Это такой черный шкаф, а в нем музыка. А у вас что, нет пиа-нины?
- Не-а, - грустно сказала Брыся, - зато у нас есть ги-тары. Мне их трогать не разрешают!
- Ладно, пошли, я вас покормлю, – сказала я.
Когда с пирожками и прочей едой было покончено, мы все опять собрались во дворе. Я поставила ящик с крысой на землю. У крысы был немного озадаченный вид, она явно не понимала, что мы собираемся с ней делать.
- Итак, подсудимый Крыс! – торжественно начал Энди. – Ты обвиняешься в том, что укусил ребенка наших соседей справа. В результате чего потерпевший, а также вся его семья, получили тяжелую психологическую травму. Это произошло четыре дня назад. Ты признаешь свою вину?
Крыса уставилась на нас черными глазами-бусинами. «А понимают ли нас крысы?» - подумала я.
- Молчит... – будто читая мои мысли, разочарованно сказал Робин. – И какие у тебя доказательства, Энди?
- Главное доказательство – это мой нос! – гордо сказал Энди. – Я точно знаю, что это был подсудимый. Я считаю, что он заслуживает высшей меры наказания. Но, поскольку смертная казнь во Франции отменена, я предлагаю пожизненное заключение. Итак... – Он выдержал торжественную паузу. – Два дня назад подсудимый Крыс проник в дом потерпевших. Рано утром, когда все еще спали, он пробрался через вентиляционное отверстие на кухню и начал рыться в мусорном ведре. В это время маленький мальчик, сын хозяев дома, проснулся и пошел на кухню попить. Услышав, что в мусорном ведре кто-то возится, он неосторожно сунул туда ручку. Подсудимый Крыс коварно укусил несчастную жертву за палец и сбежал, пока ребенок рыдал от испуга, распростершись на ледяном полу.
Йорк громко ахнул от ужаса. Энди помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.
- К счастью, - продолжил он, - подсудимый Крыс оказался незаразным, что было подтверждено специальным медицинским исследованием. Учитывая, что в памяти маленького мальчика навсегда останется это подлое нападение, и поскольку я считаю, что происшедшее может повториться, обвинение требует для подсудимого Крыса пожизненного заключения. Без отсрочки приговора.
- Энди, - осторожно спросила я, - извини, а пожизненное заключение – это где?
- В вашем подвале! – торжественно объявил он. – Я все продумал! Тюремщиком будет Брыся!
- Вот здорово! – заверещала Брыся. – Я буду носить ей еду и обзывать всякими словами!
- Я против! - возмутилась я. – Не собираюсь держать крысу в своем подвале до конца ее дней!
Энди еще раз тяжело вздохнул, посмотрел на меня и покачал головой:
- Решение еще не вынесено! Будем придерживаться процедуры. Защитник, тебе есть, что сказать в пользу подсудимого? – обратился он к Брысе.
- Во-первых, Энди, - начала Брыся вкрадчивым голосом, - у тебя всего одно доказательство. Может, ты ошибся?
- Аргумент отклонен, – обиделся бигль. – Меня мой нос никогда не подводит!
- Ладно, – легко согласилась Брыся. – На другой ответ я и не рассчитывала. Впрочем, у меня есть еще аргументы. – Брыся откашлялась, театрально раскланялась и торжественно произнесла: - Признайтесь, ведь никто из вас никогда не задумывался над тем, каково это – родиться крысой. А я вам расскажу! Представьте себе, что вы родились в грязном заброшенном подвале. Ваша мама тоже была крысой, и зубы у нее были не беленькие, в рядочек, а желтые и уродливые. А хвостик у нее был не миленький, с бахромой, а голый и противный на ощупь. А папа ваш был не чемпионом выставок, с медалями и кубками, а тоже паршивой крысой... с рваными ушами и шрамами на морде.
Ее голос задрожал.
- У вас нет дивана, на котором так уютно спать зимними вечерами. Нет мягкой подстилки, купленной специально для вас. Ни одеяльца. Ни подушки. Ни-че-го. В лучшем случае - кусок сгнившего матраса. Выходите вы только по ночам, чтобы порыться в мусорных ведрах. Все вас ненавидят, и никто, совершенно никто не любит. А еще вас все боятся, и первое, что считают нужным сделать с вами... это вас убить.
Потрясенная нарисованной ею картиной мира, Брыся горько заплакала. Мы переглянулись. Йорк громко ахнул. Брыся шмыгнула носом и продолжила:
- А теперь представьте, что маленький ребенок, у которого есть и мама, и папа, и дом с розами, и, может, даже пиа-нина, тоже хочет вас поймать. Когда вы вылезаете из мусорного мешка... и не с сахарной косточкой, которую специально для вас передал знакомый мясник, а с тем, что вы сумели там откопать: с оберткой от масла или тухлым помидором...
Собаки переглянулись. Крыса внимательно смотрела на Брысю. Та перешла на трагический шепот:
- И этот абсолютно счастливый ребенок, который так радостно смеется по утрам, тоже хочет вас убить. Потому что его любимые родители сказали ему, что все крысы заслуживают... немедленной смерти. А теперь скажите мне, люди и звери, вправе ли мы обвинять это несчастное существо? – закончила она, глядя на нас с тяжелейшим укором, на который способны только английские кокер-спаниели.
Собаки залаяли, подняв невероятный гвалт.
- Эй! Что это вы так галдите? – спросила я, испугавшись, что на шум сбегутся соседи, увидят наше собрание вокруг ящика с крысой и сделают неправильные выводы.
- Это мы так аплодируем! – крикнул Робин и, подскочив к Брысе, лизнул ее в ухо. – Надо же, такой талант пропадает!
Брыся смущенно раскланялась:
- Ну что вы, что вы... Это – так, пустяки. Я еще и не то могу!
- Это точно! – подтвердила я. – Энди, ты хочешь еще что-нибудь сказать?
- Нет! – торжественно произнес он. – Присяжные могут удалиться на совещание. Приговор будем выносить все вместе.
- А далеко нам удаляться? – спросил йорк, робко надеясь удалиться поближе к кухне.
- На другой конец террасы, – ответила я, развеяв его надежды.
Энди, Брыся и я молчали, напряженно ожидая возвращения присяжных. Было слышно, как те спорят где-то за кустами. Крыса уныло сидела за решеткой и с подозрением следила за нами. Наконец, присяжные вернулись, и Энди дал сигнал к продолжению процедуры.
- Присяжные, защитник и подсудимый Крыс! – начал Энди. – Сейчас мы вынесем решение, которое определит дальнейшую судьбу подсудимого. Итак, присяжные, что вы предлагаете?
- Мы думаем, что пожизненное заключение будет слишком суровой мерой наказания! – торжественно объявил Чарли. - Предлагаем заменить его ссылкой!
- Куда? – спросила я, втайне надеясь, что место ссылки никак не будет связано с нашим домом.
- В лес! – решительно ответил Робин.
- Точно! пусть живет в лесу, – кивнула Брыся. – Хотя, конечно, в нашем подвале...
- Никаких подвалов! – поспешила вставить я. – Присяжные решили, что ссылка лучше!
- Может, прямо сейчас и понесем? – спросил йорк и, поднявшись на цыпочки, заглянул в клетку. – Все равно нам с ней делать больше нечего! Да и ужинать пора...
- Ладно, пошли! – сказала я. – Только тихо, а то вас хватятся...
Мы выскользнули через калитку, которая выходила прямо на лесную тропу. Крыса, зажмурившись, сидела в клетке и, видимо, думала, что ее несут убивать.
Мы шли молча, лишь изредка переглядываясь, ведь мы не просто шли, а выполняли важную миссию: ссылку опасного преступника в регион, находящийся примерно в семистах метрах от дома. Там уже начинались владения кабанов, ланей, лис и зайцев.
Вскоре мы вышли на поляну, где стояла заброшенная церковь. Все вокруг было безжалостно изрыто кротами и кабанами.
- Как ты думаешь, ей тут будет хорошо? – спросила меня Брыся. – Представляешь - совсем одна, вдали от дома...
- Это только вопрос времени. Мы же с тобой в конце концов нашли друзей? Может, и она здесь кого-нибудь найдет. И больше не будет кусать детей за пальцы...
- Точно... – отозвалась Брыся и обернулась на своих новых друзей, которые, словно три мушкетера, стояли за ее спиной. - Вы как, не против, если мы ее здесь выпустим?
- Нет! – хором ответили они.
Я открыла ящик. Крыса двинулась было к выходу, но, увидев перед собой пожухлую траву, остановилась и нерешительно посмотрела на меня.
- Иди, - сказала я, - и держись подальше от людей. Это мой тебе последний совет...
Крыса выскользнула из ящика, внимательно принюхиваясь к незнакомым запахам. Собаки не шевелились. Не оглядываясь на нас, она скрылась под кустом ежевики. Какое-то время мы все смотрели ей вслед. Потом я перевела взгляд на небо: там, в прозрачной синеве, висел ранний зимний месяц.
- Пошли домой, собаки, - тихо сказала я.

Добавлено (06.06.2009, 22:34)
---------------------------------------------
Я вдруг решила записать Брысю на выставку. Мне было все равно, победит она или нет: я знала по опыту, что когда перед человеком стоит серьезная цель, к достижению которой он упорно стремится, все остальное становится второстепенным.
- Ну что, хочешь попробовать? – спросила я Брысю, изложив ей идею.
- Не знаю, - смутилась Брыся. - А зачем мне все это надо?
- Если ты выиграешь, все будут тобой гордиться. Включая тебя саму.
- А если нет? – спросила она, волнуясь. – Если не выиграю?
- Ничего страшного. Может, выиграешь в следующий раз. И потом, если бы у тебя не было никаких шансов, разве бы я тебе предложила?
- Не знаю... – сказала она. - Это же тебе нужно, а не мне! Ты, наверное, поэтому и предлагаешь!
- А вот и неправда! У меня уже все есть – и призы, и почет. Это для тебя. Но если тебе не интересно...
- А что мне надо будет делать, если я соглашусь?
- Научиться правильно бегать, стоять в стойке и не рычать на эксперта, который будет тебя ощупывать и осматривать.
- Не знаю, – повторила она, все еще сомневаясь. – Ты правда думаешь, что я могу выиграть?
- Правда!
- Ну, тогда я, наверное, попробую. Только если у меня не будет получаться, я не пойду на выставку, ладно?
- Отлично! – обрадовалась я. – Вот увидишь, тебе понравится! Если хочешь, начнем прямо сейчас!
Мы пошли на набережную, на самый дальний край деревни. Был вечер, и желтый свет фонарей отражался в сонной воде. Я достала из кармана пакетик с заранее нарезанным сыром.
- А-а-а! Мати-вация! – обрадовалась Брыся.
- Точно! – кивнула я. - Теперь смотри: твоя задача – бежать точно рядом со мной, не подпрыгивая. Ясно? Подпрыгивать нельзя ни в коем случае! Это правило номер один!
- А если я все-таки подпрыгну? – заволновалась Брыся. – У меня лапы сами подпрыгивают! Я даже им иногда говорю: «Ну что вы всё подпрыгиваете, лапы?» А они продолжают!
- А ты думай о победе, - посоветовала я. - А лапам говори, чтобы бежали рысью. Знаешь, как обидно, когда проигрываешь из-за каких-то там лап?
- Ладно, попробую. Ну что, побежали?
Мы помчались по асфальтовой дорожке вдоль реки. Брыся, закусив губу, сосредоточенно вытягивала лапы. Через несколько десятков метров мы остановились.
- Ну как? Пойдет? – спросила Брыся, переводя дыхание.
- Пойдет-то пойдет, - ответила я, - но больно уж у тебя серьезный вид! Выставка – это же шоу, праздник! Там надо улыбаться! Может, расслабишься?
- Если я расслаблюсь, они подпрыгивать начнут! – глядя на лапы, возразила Брыся.
- Ну ладно, беги пока так. А потом посмотрим...
Мы побежали обратно. Всю дорогу Брыся смотрела на лапы и что-то приговаривала вполголоса. Добежав до исходной точки, мы остановились, чтобы перевести дух.
- Ну как? Получается?
- Ага! – кивнула Брыся. – Я их уговариваю не подпрыгивать. Вроде слушаются!
- Точно! Хорошо бегут! – я погладила ее по голове. – Может, хватит на сегодня?
- Нет, давай еще раз! – сказала Брыся. – А то надо закрепить полученный результат! С помощью мати-вации!

Мы побегали еще несколько минут и пошли домой. Брысе так понравилось разговаривать с лапами, что теперь она убеждала хвост держаться как можно выше в присутствии «зазаборных», а не трястись между ног, как обычно. Хвост слушался, а я поддерживала инициативу с помощью «мати-вации».
Так, разговаривая с хвостом, мы и вошли в деревню. В первом же дворе огромный доберман, удивившись такому смелому параду, не облаял ее, как обычно, а сказал вполне дружелюбно:
- Эй, мелочь! Ты что это тут ночью делаешь? И с кем это ты там болтаешь?
- Не болтаю, а беседую. С хвостом, - смутилась Брыся. - А что?
- Ой, умора, ой, не могу! – покатился со смеху доберман. – С хвостом она беседует! А что ты тут делаешь?
- Тренируюсь! – гордо ответила Брыся. – Для выставки!
- Ой, опять уморила! – заржал во все горло доберман и рухнул на клумбу. – На выставку собралась! Ты в зеркало-то себя видела?!
- Нет, а что? – насторожилась Брыся.
- Не слушай его, - мягко сказала я, - пойдем домой.
- Нет, а что!? – повторила Брыся, обращаясь к доберману, продолжавшему кататься по клумбе.
- Да ты же на чучело похожа! – вдруг заорал он и, подскочив пружиной, приземлился на все четыре лапы. – Ты же худющая, как щепка! И хохол на голове, как у попугая! И шерсть кудряшками! Какая выставка?! Не ходи! Все смеяться будут! Уро-о-одина!
Он громко заржал и опять рухнул на клумбу, дрыгая ногами. Брыся подняла на меня глаза, полные слез и немого укора. Сердце мое разрывалось, потому что я знала: в такой момент никто не может помочь.
- Брыся, - мягко сказала я, - я же тебе говорила, не слушай.
- Мама! – всхлипнула Брыся. – У меня правда вид, как у чучела? Зачем же мне тогда на выставку?!
Она заплакала. Доберман продолжал громко ржать за забором. Ему вторили соседские псы.
- Уродина! – неслось отовсюду. – Щепка! Чучело!
Я взяла ее на руки, крепко прижала к груди и укоризненно посмотрела на добермана.
- Псих ты, - сказала я ему. - Зачем тебе это надо?
- А чего она тут ходит? – ощерился тот. - Сидела бы, как все, за забором, дом бы охраняла! Так нет, на выставку ей надо! Тьфу! Фифа!
Прижимая к себе плачущую Брысю, я быстро пошла прочь. Я шагала по улице и думала о том, что в жизни каждого человека однажды встречается такой вот доберман. И что моими клиентами становятся те, кто однажды его послушал...
Вскоре Брыся успокоилась и теперь просто тяжело вздыхала, положив голову мне на плечо. Она молчала и не хотела со мной разговаривать. Так мы и вошли в дом.
- Что случилось? – обеспокоенно спросил ЖЛ. – Вы же вроде тренироваться пошли?
- Да ничего страшного, ее опять облаяли...
Брыся посмотрела на меня, как на предателя, но ничего не сказала. Когда я спустила ее на пол, она молча залезла на диван и свернулась клубком в самом дальнем углу. Я села рядом и начала молча гладить ее по голове.
- Не поеду на выставку, – угрюмо пробубнила Брыся.
- Почему?
- Ты что – не слышала?! А если он правду сказал?
В ее глазах опять заблестели слезы.
– Я – тощая уродина! И шерсть кудряшками! И хохол! Зачем позориться?
- Ну, какая же ты уродина? – возразила я, приглаживая ее хохолок. – Ты не худая, а стройная, и шерсть мы тебе расчешем и уложим, и если я тебе предлагаю ехать на выставку, это значит, что ты вполне способна там победить.
- Не поеду, – замотала головой Брыся. – Все кончено.
- Ну, если все кончено, тогда, конечно, не надо никуда ехать. Но если кто-то тебе сказал, что ты – уродина, а ты поверила, то очень жаль. Ты пойди завтра, спроси Энди и Робина.
- Но они же друзья! Как ты не понимаешь! – возмутилась она сквозь слезы. – Они не скажут!
- Ну что ж, если тебя устраивает, что ты так никогда и не узнаешь, чего на самом деле стоишь, мне очень тебя жаль. Впрочем, не хочешь – не надо! Я тебя и так люблю..
Я потрепала ее по ушам и пошла на кухню готовить ужин. Брыся понуро поплелась за мной, повесив хвост между ног.
- А как узнать, но так, чтобы без выставки? – спросила она, садясь в углу.
- Никак, в этом-то вся и проблема. Твои друзья скажут, что ты – самая красивая, а враги скажут, что ты – жуткая уродина. А всем остальным – все равно. И только эксперт может сказать правду.
- Икс-перт? – спросила она. – Это кто?
- Человек, который знает о кокерах все-все.
- Я тощая... – упрямо пробубнила она. – И хохол...
Я пожала плечами и ничего не ответила, продолжая рубить овощи и проклинать противного добермана. Конечно, я могла бы отказаться от затеи с выставкой, но там Брыся могла увидеть положительные стороны общения с незнакомыми людьми и собаками... Кроме того, у нее была бы цель, которая позволит совсем по-другому относиться к своему окружению.
Но пока Брыся сидела в углу, уставившись в пол. Вид у нее был совершенно несчастный. Я бросила недорезанные овощи и села рядом с ней.
- Не переживай, – сказала я и толкнула ее плечом. – Это все неважно. Важно то, что у тебя есть я, а у меня - ты. Так?
- Так... – грустно согласилась она.
– А еще у тебя есть папа, Чарли, Энди и Робин. Так?
- Так... – согласилась она, не понимая еще, к чему я клоню.
- А еще к нам приходят гости и кормят тебя печеньем, хоть ты и кусаешь их за икры. Так? – сказала я и толкнула ее локтем.
- Так! – хихикнула она.
- А еще ты умеешь незаметно красть вещи! – засмеялась я. – Так?!
- Так! – радостно заорала Брыся и залезла ко мне на колени. - А с хохлом что можно сделать?! А то он мне надоел!
- Вообще-то, я собиралась сделать тебе настоящую прическу. Уже и ножницы купила, и шампунь... Теперь, наверное, и смысла-то никакого нет? – сказала я, отбиваясь от ее слюнявых поцелуев.
- А ты точно его сострижешь? – спросила она, оторвавшись от моего лица.
- Конечно! – сказала я, вытирая щеки. – Но дело не в хохле. Ты это потом поймешь...
Узнав, что скоро у нее будет настоящая прическа, Брыся повеселела и помчалась играть с ЖЛ в придуманную ею игру под названием «как-можно-более-незаметная-пропажа-личных-вещей-ЖЛ-прямо-из-под-его-носа». Пока они развлекались, я включила компьютер и, открыв уже изученную мной вдоль и поперек страницу, записала Брысю на ее первую выставку. Действовать надо было как можно быстрее – оставался месяц. Я решила возить ее на машине, чтобы больше не встречаться с «зазаборными».
Мы долго и упорно тренировались, и вскоре прогресс стал очевиден: Брысины движения сделались плавными, она больше не закусывала губу, когда бежала.
За неделю до выставки я объявила Брысе, что настал час стрижки. Осознав всю важность предстоящего процесса, Брыся дала себя помыть, завернуть в полотенце и уложить на диван – обсыхать. Я включила ноутбук, где на прямой связи дежурила Марина, и пристроила его рядом со столом.
- С чего начнем? – спросила я Брысю, ставя ее на стол. – С хохла?
- Только покороче стриги, – потребовала Брыся. – А то он мне страсть как надоел.
Я высушила ее феном, расчесала и распрямила все упрямые кудряшки. Серебро ее шерсти заблестело, переливаясь под светом ламп.
- Давай сюда свой хохол! Сейчас отрежем...

Она послушно подставила голову. Ее кудри белым кружевом посыпались на стол. Потом стрижка пошла своим чередом, и через три часа я чувствовала себя по меньшей мере Пигмалионом: из бесформенного клубка шерсти постепенно проявился настоящий кокер: квадратный, с красивой головой и удивительно элегантными линиями плеча и шеи. Я сделала несколько фотографий и послала их Марине. Брыся, пользуясь передышкой, носилась по дому и разглядывала себя в зеркалах.
- Иди-ка обратно на стол, - позвала я ее, закончив обсуждение деталей. – Надо еще задние ноги доделать. Никак не пойму, как их правильно стричь...
- Нет уж! – возмутилась Брыся. – Ты сначала пойми, а потом стриги! А то будет некрасиво! Видишь, какие у меня ушки хорошенькие? Если ноги испортишь, я на выставку не пойду!
- Ладно, – согласилась я. – Давай ноги на завтра отложим.
Тут как раз ЖЛ вернулся из магазина. Брыся помчалась здороваться с ним и показывать новую прическу.
- Ох, какая стрижка! – восхитился ЖЛ, разглядывая собаку со всех сторон.
- Надо только ноги доделать, но мы это на завтра отложили, – сказала я. – Нравится?
- Очень! – кивнул ЖЛ.
- Ага! – страстно закивала Брыся. – Хохол отрезали – и сразу, нате вам! Красиво!
- Брыся, иди, покажись Энди и Робину. А то они тебя еще со стрижкой не видели! – сказала я и открыла дверь в сад.
Брыся кивнула и умчалась в темноту. Из глубины сада донесся лай и шуршание.
- Они сказали, что им нравится! – гордо сообщила Брыся, ворвавшись обратно на кухню. – Они уверены, что я победю!
- Смогу победить, - поправила я.
- Вот я и говорю – победю! – воскликнула Брыся и взобралась, как кошка, на спинку дивана. Вид у нее был решительный. - Мы еще им покажем!
- Кому? – удивилась я.
- Зазаборным! – рявкнула Брыся всем горлом, как учил Энди. – Покажем!
- Покажем, покажем, – согласилась я. – Только перестань, пожалуйста, кусать спинку дивана.
- Ой, – смутилась Брыся, отпустив ни в чем не повинную спинку. – Я просто представила, что это ухо одного из «зазаборных»...

Добавлено (07.06.2009, 22:57)
---------------------------------------------
Первая Брысина выставка была маленькой и провинциальной, о чем я не хотела ей рассказывать. Чтобы она не расслаблялась, я решила все делать так, как будто мы собирались как минимум на Чемпионат Франции. Все было продумано до мелочей, включая мой наряд: серые брюки выгодно подчеркивала Брысин темно-серебряный окрас. Увидев нас вместе, ЖЛ только покачал головой:
- Я даже не знаю, - сказал он с французской элегантностью, - то ли она прекрасно смотрится на твоем фоне, то ли ты – на ее...
По дороге я внушала Брысе, что даже если она не выиграет, это совершенно ничего не значит: просто надо с чего-то начинать. На выставку мы приехали за три часа до проведения нашего ринга, и Брыся, поначалу трусившая, как заяц, к концу второго часа наконец подошла к своим собратьям. Они приветливо виляли хвостами и с любопытством рассматривали новенькую.
- Привет! - сказал один из них, серебристый, как Брыся, кобель. – Тебя как зовут?
- Брыся, – представилась она. – А тебя?
Тот хихикнул:
- Сразу видно, что ты новичок! На выставках принято представляться полными именами. Я, например, Сильвер Стоун, что означает «серебряный камень», а дома меня зовут просто Стив. А твое полное имя как будет?
- Бригантина, – смутилась Брыся. – Только я не знаю, что оно означает.
- Это такой корабль с парусами, - вставила я, – он отважно бороздит моря. А его капитаном может быть только настоящий смельчак.
- Здорово звучит! – воскликнула Брыся. – А смельчак – это кто?
- Ты, – ответила я. – Поэтому тебя так и назвали.
- Здорово! – гордо повторила Брыся. – Я - Бригантина!
- Ты хоть тренировалась? – дружелюбно улыбнулся Стив.
- Еще как! – закивала Брыся. – Мы каждый день бегали! Я с лапами договорилась, чтобы не подпрыгивали!
- Ну, тогда удачи твоим лапам! – рассмеялся он. - Я пошел причесываться, а то скоро на ринг позовут. Может, еще встретимся, кто знает?..
Мы немного потренировались в проходе. После разговора со Стивом Брыся успокоилась и теперь разговаривала с лапами и хвостом, убеждая их правильно себя вести. «Мы победим, мы победим...» - бормотала она.
Наконец судья пригласил нас на ринг. Я сунула в карман расческу, и мы торжественно вступили на зеленое поле. С нами было еще три собаки, все, как на подбор, красивые. Брыся ревниво оглядывала их и иногда пихала меня носом, чтобы я тоже посмотрела.
Нас поставили в рядок, и судья начал вызывать собак по списку. Мы были последними в очереди, и нам пришлось довольно долго ждать, пока все наши соперницы отбегают по рингу. Потом судья махнул рукой в нашу сторону. С криком «Мы победим!» Брыся решительно натянула поводок.
Потом, когда все закончилось, мне говорили, что ее бег больше напоминал полет птицы: она вложила в него всю себя и неслась рядом со мной, расправив плечи. Казалось, что за спиной у нее выросли крылья. Хвост развевался, как флаг, и все движения были удивительно гармоничны.
Нас попросили на судейский стол. По Брысиной спине пробежала крупная дрожь: справившись со своими «собачьими» страхами, она не могла справиться с «человечьими». Пока судья-француз, симпатичный пожилой мужчина, осматривал и ощупывал ее со всех сторон, она дрожала так, как будто через нее пропускали ток высокого напряжения.
Напоследок судья попросил поставить Брысю в последнюю стойку на полу. Тут ее нервы сдали окончательно, и она запросилась на руки, категорически отказываясь оставаться в неподвижной позе. Махнув рукой на результат, я взяла ее на руки и крепко прижала к себе.

Судья распределил места: первое досталось красивой бело-шоколадной собаке Шарлотке, второе – Брысе, а третье – собаке с каким-то смешным именем. Судья пожал мне руку, торжественно поздравил и вручил описание.
Потом нас долго поздравляли болельщики, и не только знакомые: всем понравилась Брысина пробежка, и ее публично признали перспективной. ЖЛ поцеловал Брысю в нос и взял на руки, чтобы донести до стоянки. Я радовалась и слала всем смс-ки, рассказывая о первой Брысиной победе.
- Ну что, ты рада? – спросила я Брысю в машине.
- Не знаю... – прошептала она, зевая. – Устала...
И тут же заснула. Ее брыли и лапы подергивались, видимо, во сне она все еще бегала по рингу.

Добавлено (07.06.2009, 22:58)
---------------------------------------------
Недолгая пауза в ресторане пошла Брысе на пользу, а в машине она окончательно пришла в себя и залезла с костью на заднее сиденье, что ей обычно запрещалось. Брыся не замедлила воспользоваться послаблением: пролезла на полку багажника и лаяла оттуда на проезжавшие мимо мотоциклы, разорвала валявшийся на заднем сиденье журнал, выкрала мобильный телефон из кармана зазевавшегося ЖЛ, продырявила бутылку с газированной водой, а потом вылизала заднее стекло, которое, по ее мнению, было не достаточно чистым. Мы лишь негромко ворчали на нашу героиню, иногда взывая к ее совести. Брыся же, пользуясь случаем, веселилась на полную катушку.До ужина оставалось еще достаточно времени, и мы, наказав Брысе не разносить дом в пух и прах, поехали в супермаркет. Стремительно пробежавшись с тележкой по знакомым отделам и закупив все необходимое, мы поспешили домой.
ЖЛ высадил меня возле нашей калитки, выгрузил сумки и помчался на заправку, до закрытия которой оставались считанные минуты. Я потащила пакеты в дом, предвкушая Брысину радость по поводу купленных ей подарков.
Открыв дверь и не увидев собаки, обычно радостно пляшущей на пороге, я произнесла магическую фразу: «Брыся! Смотри, что я тебе купила!». Наверху что-то сильно загрохотало и быстро понеслось вниз. Поскольку даже на самый скоростной Брысин спуск по лестницам это похоже не было, я предусмотрительно отошла в сторону.
Через пару секунд у меня появился повод порадоваться собственной сообразительности: стараясь держать голову как можно выше, Брыся неслась вниз с огромным мотоспортивным сапогом ЖЛ. Размерами сапог превосходил Брысю в полтора раза. Весил он тоже немало, так что задача явно была не из легких. На последних ступеньках ноша все-таки перевесила, и Брыся растянулась на полу, точнее, на сапоге.
- Ничего себе! – воскликнула я. - А почему ты тащишь его сверху? Он же должен быть внизу, в прихожей?
- Ух! – выдохнула Брыся. - Знаешь, как весело! Вверх-вниз! Вверх-вниз! Вверх....
- А зачем?!
- Как зачем?! – возмущенно воскликнула Брыся. – А вдруг этот сапог срочно понадобится вам в вашей комнате, а вас обоих дома не будет? А я теперь могу это делать очень быстро! Правда, спускаться у меня пока что получается быстрее, чем подниматься...
- А зачем нам сапог в комнате, если нас нет дома ? – озадаченно спросила я.
- Например, чтобы положить туда носки!
Я заглянула в сапог, предчувствуя худшее. Свежевыкопанные в саду носки действительно были внутри.
- Брыся! – возмутилась я. - Зачем ты сложила носки в сапог?
Она пожала плечами и быстро засунула голову в один из пакетов:
– Кстати, а что ты мне купила?
«Действительно, кстати...» - подумала я, вынимая из белой внутренности сапога грязные, в комьях земли, носки.
- Ты только папе не показывай, ладно? – попросила я, безрезультатно пытаясь зачистить следы преступления.
- Почему?! – искренне удивилась Брыся. - Он же обрадуется! Теперь он может на меня рассчитывать! Ну, если ему сапог понадобится, а его дома не будет...
Я рассмеялась и подхватила ее на руки.
- Я тоже могу на тебя рассчитывать! – сказала я, целуя ее в чернильный нос. – Я тобой ужасно горжусь!
- Правда? – она перестала кривляться и серьезно посмотрела на меня. – Шарлотка же была лучше меня! И я не победила...
- Ты что?! Второе место – это же замечательно! Ты видела, как нас все поздравляли, и как все были за тебя рады? Будь у тебя побольше опыта, ты вполне могла бы занять первое место! Может, в следующий раз?
- Думаешь, стоит?.. – задумалась Брыся. – Нет, я не против, я просто так спрашиваю.
- Конечно! Ты способна на большее, я уверена!
- Тогда я буду дальше тренироваться! Пойду, расскажу все Энди и йорку...
Позже, вспоминая то первое Брысино выступление, я часто думала о том, как важно создавать и поддерживать в других желание выиграть. Тогда у них вырастают самые настоящие крылья, и они начинают верить в то, что могут летать...

Добавлено (07.06.2009, 22:59)
---------------------------------------------
Не откладывая, я записала Брысю на вторую выставку, и мы возобновили наши занятия. Теперь Брыся училась стоять на столе и показывать зубы незнакомым людям. «С лапами и хвостом договориться гораздо проще, чем с головой», - сетовала она. Незнакомых людей, готовых заглянуть Брысе в рот, было немного, и их роль в основном играли знакомые.
Мы продолжали тренироваться и на улице, по-прежнему избегая встреч с противным добермана и другими «зазаборными».
Марина давала мне все новые и новые советы по стрижке и презентации. Узнав, что в июне состоится Чемпионат Франции, она посоветовала мне записаться на него. Она и сама собиралась приехать и выставить одного из своих лучших кобелей. Я обрадовалась: никто не сможет подготовить и выставить Брысю на Чемпионате лучше, чем Марина.
Я тут же объявила Брысе, что вторая выставка будет не просто выставкой, а подготовкой к Чемпионату Франции, что еще больше повысило Брысин статус в глазах всех наших друзей. Сама же Брыся прониклась исключительной важностью задачи и теперь отрабатывала с Энди прием под названием «неподвижная стойка».

Добавлено (07.06.2009, 22:59)
---------------------------------------------
И вот настал день второй выставки. Брыся невероятно гордилась своей гладкой головой и ушами, похожими на капельки. Купленные в Бельгии специальные шампуни, спреи и прочие модные парикмахерские средства для собак придавали нам обеим уверенности в себе.
Мы приехали на выставку при полном параде. Брыся блестела нарядной шерстью, а я – новыми туфлями. К слову сказать, когда я их выбирала, надо мной смеялся весь магазин: главным критерием выбора было «удобно или нет бегать по резиновому и ковровому покрытию».
Судья – француженка лет шестидесяти - была нам незнакома. Подойдя поближе к рингу, мы увидели Шарлотку и еще пару незнакомых юниорок. К моему удивлению, Брыся первой поздоровалась со всеми и тут же потащила меня в проход –потренироваться.
Мы долго бегали по узкому коридору между рингами, и мне показалось, что Брыся вошла в состояние транса. Она молчала, не отвечала на мои вопросы, а ее взгляд был направлен куда-то внутрь. Я уже стала беспокоиться, все ли с ней в порядке, и решила отвести ее в парк рядом с выставочным комплексом. Там можно посидеть на травке, успокоиться, попить воды и съесть захваченную из дома пачку соленого печенья. Брыся нехотя согласилась.
Мы двинулись было к выходу, как вдруг в коридор вылетел маленький джек-рассел. Щелкая зубами и визжа, он ринулся прямо на Брысю. Инстинктивно схватив ее за шкирку, я подняла Брысю как можно выше. Сообразив, что промахнулся, джек впился мне в щиколотку. От боли и неожиданности я закричала, но вырвать щиколотку из цепкой пасти не смогла.
Брыся ужом извивалась в моих руках и пронзительно визжала: «Отстань от мамы! Сейчас спущусь и уши поотрываю!». Но джек продолжал, рыча, сжимать челюсти на моей ноге. Я попыталась отбиться от него другой ногой, но он уже не соображал, что делает.
На мой крик «Заберите собаку! Чья собака?!» прибежал его хозяин и, жестко выкрутив псу ухо, наконец оторвал его от моей ноги. На брючине, через следы слюней, проступила кровь, и я поняла, что меня впервые в жизни покусала собака.
- Тварь! – процедил мужчина сквозь зубы и пнул джека ногой.
Тот жалобно заскулил и прижался к бетонному полу, пытаясь стать как можно более плоским и незаметным.
- Теперь мне штраф платить! – добавил хозяин и для острастки дал собаке затрещину. – Мадам сейчас полицию позовет! Тварь! Ну, дома ты у меня получишь!
От удара маленькая голова джека игрушечно мотнулась в сторону, но он только плотнее прильнул к полу. Хозяин - атлетического телосложения мужчина - замахнулся на него ногой, но почему-то передумал.
Он посмотрел на меня. Ненависть в его карих, когда-то красивых глазах рассказала мне о нем больше, чем любой сеанс психотерапии. Он ненавидел всех, включая себя, и, как и его собака, совершенно не соображал, что делал.
Брыся прижалась ко мне и начала дрожать. Спускать ее на пол я не рискнула. Люди вокруг молчали, никто не вмешивался. Меня это не удивило – во Франции вообще редко вмешиваются в чужие дела. Я приподняла брючину и осмотрела раны: их было четыре или пять, круглых кровоточащих дырочек.
- Ублюдок! – подытожил мужчина, все-таки пнул еще раз свою собаку и взял ее на поводок. - Извините, мадам, - наконец, обратился он ко мне, - эта псина совсем охренела. Он домашний пес, но жутко агрессивный. На поводке – еще ничего, но если сорвется – просто зверь. Вы как? Нормально?
- Нормально, – ответила я. – Дайте мне, пожалуйста, ваш адрес и телефон.
- Конечно, конечно, - засуетился тот, - мало ли что... инфекция какая...
- Зачем тебе его адрес? – заволновалась Брыся. – Он же его совсем убьет!
- Не волнуйся, - тихо сказала я, - так надо.
Мужчина вынул визитную карточку, на которой было крупно написано «Поль Леруа. Директор». Название фирмы мне ни о чем не говорило.
- Спасибо, – сказала я, сунув визитку в карман брюк. – Вы его не наказывайте. Он ни в чем не виноват, я сама его спровоцировала.
- Да? Сами? – озадаченно спросил мужчина и улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой. – Вот и ладненько!
Он изрядно повеселел, кивнул мне и, по-военному развернувшись, быстрым шагом направился к выходу. Джек упирался всеми четырьмя лапами, но хозяин бесцеремонно тащил его за собой, как игрушку.
Я спустила Брысю на пол. Она обнюхала мою ногу и попыталась зализать ранки, оставленные острыми, как перочинный нож, зубами джека. Я остановила ее – любое прикосновение было болезненно. Мы переглянулись.
- Больно? – спросила Брыся. – Может, все-таки...
- Спасибо, не надо, - ответила я, - я как-нибудь сама.
- А мы на ринг пойдем? – озабоченно спросила Брыся. – Это я просто так интересуюсь.
- Пойдем, наверное, - неуверенно ответила я. – Ты как?
- Я-то нормально, – ответила она и покрутила головой, проверяя свои способности видеть, слышать и ощущать. – А ты?
- Неприятно, конечно, но не смертельно.
- Эх, жалко, ты меня не спустила! Я бы ему наваляла, как Энди учил! Полетели бы клочки...
- ...по закоулочкам, – грустно закончила я и пригладила ее растрепавшиеся уши. – Нет, Брыся, драться ты не будешь. Так что, уезжаем или все-таки пробежимся по рингу?
- Не знаю... – протянула Брыся. – Никакого настроения нет.
- А Чемпионат?
- Как-нибудь обойдется...
- Нет уж, - решительно сказала я, - раз приехали, надо выступить. С любым результатом!
Она задумчиво поскребла за ухом и кивнула:
- Ладно, только если я никакого места не займу, ты меня не ругай.
- Брыся, - возмутилась я, - а разве я тебя когда-нибудь ругаю?
Мы вернулись к рингу, где все уже знали об инциденте. Нас рассматривали с любопытством, задерживая взгляд на моей пятнистой, пожеванной брючине. Кто-то предложил вызвать врача, но я отказалась. Праздничное настроение было безнадежно испорчено, и я все-таки подумывала о том, не уехать ли нам домой. Впрочем, за руль садиться тоже не хотелось – слишком сильно колотилось сердце.
Наконец нас вызвали на ринг. На этот раз собак было пять, и все как на подбор. Брыся рассеянно смотрела по сторонам. Когда наступила наша очередь, я, прихрамывая и морщась, пробежала положенные метры. Брыся с отсутствующим видом семенила рядом. Потом я поставила ее на стол. Она покорно дала судье себя пощупать и заглянуть в рот. Вид у нее был совершенно безучастный.
Внимательно изучив всех собак, судья распределила места. К моему удивлению, мы были третьими. Судья поздравила нас, выдала описание, и мы с Брысей пошли к машине.
- Теперь вообще третье... Может, не поедем на Чим-пи-анат? – грустно спросила Брыся, семеня рядом с моей покусанной ногой.
- Брыся, в жизни так бывает, что обстоятельства оказываются сильнее нас. Твое третье место говорит лишь о том, что даже в состоянии глубокого потрясения ты способна выигрывать! Так что на Чемпионат мы безусловно поедем. А я постараюсь сделать так, чтобы никаких обстоятельств, которые сильнее нас, больше не оказалось.
Через час мы уже были дома, я обработала ранки и выстирала брюки, уничтожив свидетельства пережитого нами шока. Потом, устроившись на диване с чашкой обжигающего чая, я внимательно изучила визитку, которую дал мне хозяин джека. Интересно, что же такое случилось в жизни этого человека, если даже его собака, как губка, впитала в себя часть переполнявшей его ненависти? Я знала, что у счастливых людей не бывает агрессивных собак, и это не позволяло мне выбросить визитку Поля Леруа в мусорное ведро и как можно скорее забыть об этой истории.

Добавлено (07.06.2009, 23:02)
---------------------------------------------
Наступило лето. Подготовка к Чемпионату Франции шла своим чередом: Марине дали визу, и она должна была прилететь к нам за четыре дня до выставки. На этот раз местом проведения Чемпионата был выбран Лион, до которого нам надо было ехать километров пятьсот.

Добавлено (07.06.2009, 23:04)
---------------------------------------------
Из распахнутых окон доносились громкие звуки электрогитары: ЖЛ что-то репетировал. Брыся спала, свернувшись клубком на диване.
- А-а-а! – как можно громче заорал Ричард, едва войдя в дверь. – Это кто это тут живет? Выходи!
- Я! А что? – мигом проснулась Брыся. – Что такое?
- Ты – это кто? – вместо ответа рявкнул Ричард.
- Я – Брыся... А чего ты так орешь-то?
- Страшно! – клацнул зубами Ричард и утробно рыкнул, видимо, на всякий случай.
Брыся одним прыжком взлетела на спинку дивана.
- Ты чего? С ума сошел? – округлив глаза, заорала она. – Я ж упасть могу! В обморок! Хлоп – и нету!
Она театрально закатила глаза и упала на сиденье с другой стороны, совершенно пропав из виду. Ричард попытался запрыгнуть на спинку дивана, но, не имея нужных навыков, растянулся на полу.
- Хи-хи! – покатилась от смеха Брыся, внезапно появившись на спинке. - А вот и не умеешь! Смотри, как просто!
И она, соскочив на пол, тут же, одним прыжком, взлетела обратно. Довольная собой, она пробежалась взад-вперед по узкой спинке, показывая, как легко далось ей это упражнение.
- А я тебя сейчас ка-а-а-ак укушу! – гневно заорал Ричард. - Сукам запрещено смеяться над кобелями! Чего ржешь-то?
- Ага! Укусит он! – захихикала Брыся с безопасной высоты. – Забыл, что ли, как я тебя на даче за уши таскала?
- Э-э-э... – Ричард сел на пол и недоуменно покрутил головой. – Брыся, это ты что ли?
- А кто ж еще! – завопила Брыся и прыгнула на него сверху. – Я тебе сейчас все уши поотрываю!
Обе собаки, радостно визжа, покатились клубком по полу. Мы же, понаблюдав за ними еще несколько минут, пошли на кухню ставить чайник. Не успели мы устроиться поуютнее, как они примчались к нам, и Ричард тут же сунул нос в Брысину миску:
- Где тут дают еду? Я с утра ничего не ел. Аж живот болит.
- И у меня! – тут же встряла Брыся. – Прямо с ног валюсь от голода!
- Ну да… – скептично заметила я. - Сначала есть отказываешься, потом с ног валишься!
- Что-то она у тебя худая, - покачала головой Марина.
- Ничего я не худая! – возмутилась Брыся. – Я спортивная!
- Она спортивная, - подтвердила я, - но не ест.
- Я ем! – опять возмутилась Брыся. – Но мало.
Марина задумалась:
- Как же нам ее откормить до выставки?
- Не надо меня откармливать! – опять возмутилась Брыся. – Я за фигурой слежу!
Ричард аж покатился со смеху:
- Брыся! Упитанный кокер – это самая лучшая фигура! У худого кокера исключительно жалкий вид!
- Ладно, тогда, может, я поем. Только без давления! – предупредила Брыся. – Не люблю, когда давят.
- Держите ваши миски, и чтоб все доели! – пригрозила Марина. – А завтра вам консервов купим.
- Ура! Нам купят консервов, – подытожил Ричард.
Последующие дни пролетели без особых приключений, не считая кратковременных драк за право лежать на солнечных пятнах, выяснений, чья очередь сидеть на коленях, и прочих мелких склок с поводом и без. Мы помыли и постригли Брысю, и она хвасталась перед друзьями своей новой, уже профессиональной, прической.

Добавлено (07.06.2009, 23:05)
---------------------------------------------
На следующее утро, едва рассвело, мы вышли из спящего крепким сном отеля и двинулись в путь. Через полтора часа нас встречал по-утреннему серый Лион. Мы быстро нашли место проведения выставки и, едва припарковавшись, помчались занимать клетки.
- Какие еще клетки? – встряла было Брыся. – И куда мы все время бежим?
- Сейчас увидишь! – хихикнул Ричард. – Ты, видно, на выставках – новичок.
- Ой! – вдруг заверещала Брыся, оборачиваясь на ходу. – Гляди, какие огромные! Это точно собаки?
Она смотрела на двух высоченных дирхаундов, с чувством собственного достоинства трусивших куда-то вслед за хозяином.
- Точно, – кивнула я. – Это собаки.
- Везет же... – протянула она, завистливо глядя на их длинные лапы. – Могут, наверное, на второй ярус в отеле забираться без посторонней помощи!
- Смотрите – вон клетка свободная, - сказала Марина, - мы сейчас туда контейнер поставим и коврик положим. Ну-ка, марш внутрь!
- Вот еще! – заупрямилась Брыся. - Я, может, поглядеть хочу, что тут вокруг творится! Столько народу!
- Нет уж, идите! – подтвердила я. – Мы сегодня тут целый день проведем, еще насмотритесь!
- Ладно, - смирилась Брыся, - посижу пока. Но ты меня потом возьмешь с собой, посмотреть!
Я пошла в секретариат за каталогами и номерами. Там две ярко накрашенные дамы долго изучали какой-то список, выискивая наши фамилии с помощью ногтя с художественным маникюром, принадлежавшего одной из них. «Наверное, это специальный выставочный ноготь», - подумала я. По моим расчетам, на его покраску нужно было потратить столько же времени, сколько на мойку и стрижку целой Брыси. Наконец, ноготь нашел нужную фамилию, и мне были выданы бумаги.

Добавлено (07.06.2009, 23:06)
---------------------------------------------
Я вернулась к рингу, где Марина уже болтала со своим другом, известным заводчиком-испанцем. Он привез на Чемпионат своих лучших кобелей, которые теперь высовывали любопытные носы из собственного металлического манежика. Брыся смотрела на них с плохо скрываемой завистью, и я пообещала купить ей такой же, если она займет какое-нибудь место.
- Правда? – тут же начала торговаться Брыся. - А можно еще мисочку, как у них?
- Брыся, - терпеливо отвечала я, - либо манежик, либо мисочку. Ты хорошенько подумай и реши. И, главное, выиграть не забудь.
- Ладно, – говорила она, морща лоб. – Я с Ричардом посоветуюсь – мисочку или манежик. Все равно нам пока делать нечего...
Я поглядывала на часы: приближалось время главных испытаний. Мы решили, что выставлять Брысю будет Марина: у нее это получится гораздо лучше, чем у меня.
Потренировавшись несколько минут в пока еще пустом ринге, Марина вынесла свой вердикт: «Бежит хорошо, но тебе придется прятаться».
- Зачем? – тут же встряла Брыся. – Лучше я буду бежать и все время на маму смотреть, а она пусть мне кричит, хорошо ли я бегу!
- Вот именно этого делать не надо, - сказала я, – так что я буду прятаться, а ты меня не высматривай – все равно не увидишь!
На ринг уже начали выходить первые собаки. Брыся провожала их грустным взглядом, понимая, что ей самой придется вернуться в клетку, из которой, к тому же, заберут Ричарда.

Добавлено (07.06.2009, 23:07)
---------------------------------------------
- Рича-а-ард! – заорала она во всю мощь своих легких. – Ну как? Мы победили?
- Победили-то победили... Но заняли третье место, – хмыкнул он. – Тебе повезло – вас мужик знакомый судит. Настоящий мужик, из наших... Эх, мне бы к нему! Я бы точно первым был.
- А что случилось-то? – засуетилась Брыся. – Рассказывай!
- Ну как... – нехотя начал Ричард. – В общем, мне ее лицо не понравилось. Дальше сама додумай.
- Ой! – заорала Брыся. – Ой! Додумала! Кошм-а-а-ар!
- Собаки, - вмешалась я, - никакого кошмара нет. Жаль, конечно, что только третье место, но это не так плохо, как кажется. Брыся, а ты не падай в обморок, готовься!
- Ой-ой! – заголосила Брыся и спряталась в контейнер. – Я теперь боюсь!
- Брыся! - рассмеялась я. – Выставка – это праздник. Надо показать лучшее, что у тебя есть.
- А чего во мне хорошего-то? – пожала плечами Брыся, вылезая наружу. – Собака как собака...
- Самое хорошее в тебе – это ты. Вот себя и показывай. А сейчас пойдем на улицу, пописаем.
- Да, точно, надо пописать! – закивала Брыся. – А то если я на ринге описаюсь, это будет не самое лучшее, что у меня есть!
Снаружи было полно собак, которых хозяева прогуливали в ожидании рингов. Весь асфальт пестрел свежими кучками. «Три с половиной тысячи» - вспомнила я рекламу выставки.
Вдруг Брыся потянула поводок.
- Ой, смотри!
Лавируя между кучками, к нам приближались три дамы, на поводке у каждой было по одному чихуахуа. Все собаки были в трикотажных жилетах ярких цветов: небесно-голубого, апельсинового и изумрудно-зеленого. Чихи были настолько миниатюрными, что казалось, будто по асфальту плывут три воздушных шарика на веревочках.
– И не щенки, вроде... – удивленно сказала Брыся. – Клопы какие-то!
- Никакие мы не клопы! – неожиданно громко заявил апельсиновый чих. - Я – чемпион мира, а они вон, - он кивнул на голубого и изумрудного, - чемпионы Европы.
- Ничего себе! – растерялась Брыся. - А кофточки вам зачем?
- Чтоб не раздавили! А то не заметят! – захихикали чихи.
- Как же вы гуляете? – спросила Брыся. – В кофточках?
- В них! – подтвердили они хором.
– Мы их снимаем, только когда спим! - пояснил апельсиновый. - Гарантия, что не наступят. Хотя собакам все равно, они цветов не различают... Недавно, вон, на моего брата овчарка наступила – три дня в реанимации, представляете?
- Ничего себе, – повторила Брыся. – Как же вы живете? Вам же, небось, делать ничего нельзя. Ни ямки рыть, ни по бревнам скакать, ни в пруду плавать, ни с собаками играть... Бедненькие!
- А у нас свои развлечения! – гордо сказал изумрудный. – Например, мы в прятки в старом пальто играем. Один в рукаве прячется, двое – в карманах! Или вот еще: недавно меня потеряли в доме, а я сидел там, где никто не догадался! Сказать где? В мусорном ведре! Представляете? – изумрудный чих гордо посмотрел на нас. – Между прочим, это самое маленькое ведро в доме!
- А если бы тебя выкинули, не заметив? – мелко отомстила Брыся, завидуя способности чихов прятаться в самых маленьких мусорных ведрах. – Что тогда?
- Так затем и кофточка! – засмеялся изумрудный. – Я ее и дома ношу. Так что нам очень даже весело! А еще нас все время на руках носят, поэтому нам сверху все-все видно!
- Обалде-е-еть! – протянула Брыся. – А кости вам дают? Они же больше вас по размеру!
- Не дают, - вздохнул голубой. – Только специальные мягкие покупают, жутко дорогие.
- Обалде-е-еть... – повторила Брыся и посмотрела на чихов с уважением. Ей, видимо, тоже захотелось специальных мягких костей.
- Брыся, побежали обратно, - прервала я ход ее размышлений, - там нас Марина ждет, на ринг пора.
- Ладно, пока, чемпионы, - кивнула Брыся братьям. – Может, еще встретимся, кто знает?...
Мы вернулись к рингу, где я вручила Марине поводок и пожелала Брысе удачи. Марина вытащила расческу и начала методично расчесывать и приглаживать ее непослушные кудри.
Потом всех позвали на ринг. Скрывшись за спинами сидевших на скамейках зрителей, я настроила фотоаппарат и начала снимать. На ринг вышло девять собак, все как одна, красивые. Среди первых номеров я узнала Шарлотку, другие были мне не знакомы. Большинство из них было пухленькими, как и положено кокерам, с красивой, похожей на шелк, густой шерстью. «Ну и пусть, - подумала я, - а Брыся худая и кудрявая. Все равно она лучшая в мире собака».
Время тянулось катастрофически медленно. К моему удивлению, Брыся дала судье осмотреть себя со всех сторон, заглянуть в рот, ощупать кости... Через видоискатель я отчетливо видела, как она улыбалась, стоя на столе. Наконец, закончив опись, судья заставил всех еще раз пробежаться и стал выбирать тех, кто точно не попадает на первые три призовых места. И тут начались чудеса.
Первой покинула ринг Шарлотка, за ней вышла очень красивая сука из Англии, чей брат пять минут назад занял первое место в соседнем ринге... От удивления я перестала фотографировать. Потом выбыло еще две собаки. Брыся терпеливо стояла в стойке и косила в мою сторону одним глазом.
Судья оставил в ринге четырех собак, а дальше... я глазам своим не поверила! Он тронул Марину за плечо и указал ей на первое место!
- Ура! – не выдержав, закричала я, на что Марина тут же показала мне кулак и прошипела, чтобы я исчезла из Брысиного поля зрения.
Второе место судья отдал неизвестной суке из питомника с громким именем, третье – я даже и не помню, кому... Мне было совершенно не до того. Худая и кудрявая Брыся... моя Брыся! Заняла первое место! Я кинулась обнимать свежеиспеченную чемпионку и благодарить Марину.
- Манежик! – громко провозгласила Брыся, едва попав в мои объятия. – Мы с Ричардом решили! Манежик! Кстати, а что хорошего во мне было? То есть, лучшего? Ты не знаешь? Ну, по сравнению с другими?
- Не знаю, Брыся! - сказала я честно. - Все собаки были красивые, но то, что ты – лучше всех, я знала еще задолго до выставки!
- Правда? Задолго – это засколько?
- Завсегда! – рассмеялась я. – Ну что, домой?
- Домой! – крикнула Брыся что было силы. – Поехали скорее! Надо друзьям все рассказать!
Хохоча без причины и подтрунивая друг над другом, мы быстро сели в машину и тронулись в обратный путь. Я звонила всем подряд и кричала в трубку, что Брыся выиграла Чемпионат Франции. Она же сходила с ума от веселья, облаивая мотоциклистов и бормоча что-то непонятное.
- Что ты там бормочешь? – спросила я, пытаясь поймать ее взглядом в зеркало заднего вида.
- Шиссот! – тут же заорала переполненная эмоциями Брыся. – Шиссот!
- Это ты про что? – удивилась я.
- Про «зазаборных»! – продолжала орать она. – Мы им прямо сегодня расскажем! Щепка! Уродина!
- Иди лучше, поспи, – посоветовала я, понимая, что она уже не столько радовалась победе, сколько выплескивала обиду на ни в чем не повинных мотоциклистов.
- Не могу! – продолжала завывать Брыся. – Шиссот!
- Брыся, я тебе обещаю: если ты перестанешь беситься, мы по дороге заедем к «зазаборным».
- Договорились, - тут же угомонилась Брыся. – Я тогда потом наорусь, дома...

Добавлено (07.06.2009, 23:07)
---------------------------------------------

Добавлено (07.06.2009, 23:10)
---------------------------------------------
Лето почти закончилось, мы так и не съездили в отпуск, а уже нужно было возвращаться на работу. И мы решили устроить себе подобие отпуска: съездить на четыре дня к нашим знакомым, на ферму в Нормандию. Все-таки лучше, чем ничего.
Лоран и Диана стали фермерами совершенно случайно. Бывшие горожане, они оба работали в довольно крупной компании, которая пять лет назад обанкротилась, и их уволили с солидным выходным пособием. Детей у них не было, посвящать жизнь работе на очередную компанию они не хотели. И тогда, избавившись от крохотной квартирки в Париже, Лоран и Диана купили дом с прилагающимся к нему небольшим хозяйством: старой лошадью, ослом и котом. Прямо как в «Бременских музыкантах».
Я познакомилась с ними, когда они уже вовсю доили коз и бойко торговали на рынке сыром, яйцами и овощами. Лоран знал всю свою живность по именам и охотно делился со мной наблюдениями о повадках коз и кур, так что мы легко нашли общий язык.
Я позвонила Лорану и предупредила о приезде. И вот однажды утром, покидав в чемодан самое необходимое, упаковав гитару и Брысины нехитрые пожитки, мы заперли дом и вздохнули с облегчением: каникулы начались!
Брыся с самого утра учила Тая играть в прятки за туями и ни о чем не догадывалась.
- Вот это да! Куда это мы едем? – спросила она, отряхивая с ушей прилипший мусор.
- На ферму! – торжественно сказала я. - Ты рада?
- Куда-куда? – по привычке забеспокоилась она. – Что такое ферма?
- Ферма - это где куры, утки, козы... овощи и фрукты...- начала объяснять я.
- А козлы? – насторожилась Брыся. – Козлы тоже будут? А то что-то молока захотелось!
- Брыся, – сказала я, – ты что-то путаешь. Молоко дают козы, а не козлы.
- Нет, козлы! Я точно знаю! – возмутилась Брыся. – Сама же все время говоришь, что когда я дом охраняю, от меня толку, как с козла – молока. Но ведь я его хорошо охраняю, правда?
- Правда! – кивнула я. Мне не хотелось ее расстраивать.
- Вот я и говорю, - подытожила Брыся, - что с козлов молока – хоть залейся!
И она радостно завертела хвостом, как пропеллером.

Добавлено (07.06.2009, 23:11)
---------------------------------------------
- Лоран, а у тебя козы есть? – спросила я.
- Не козы, а козлы! – настаивала Брыся.
- И козлы, – сдалась я.
- И козы есть, и козлы! – кивнул Лоран. – А что?
- Она молока хочет. От них.
- Будет ей молоко! Вы тут пока осваивайтесь, взгляните на мой урожай. Вон там, на телеге. А я пока вашей Бриссъе молока налью.
Рядом на телеге были навалены огромные полосатые арбузы. Не успела я и глазом моргнуть, как собака, заорав «Ой, какие мячики!», понеслась прямиком к телеге.
Подпрыгнув изо всех сил, она передними лапами пнула средних размеров арбуз. Как и следовало ожидать, он свалился прямо на нее, а следом, как с горки, покатились и остальные...
- Караул! Убивают! – получив арбузом по голове, пискнула Брыся и нырнула под телегу.
- Точно, сейчас тебя Лоран убьет! – заорала я, пытаясь остановить арбузную лавину.
Арбузы катились и падали, подскакивали на земле и трещали сочными боками. Брыся затаилась под телегой, а я пыталась подсчитать причиненный Лорану ущерб, умножая в уме цену арбуза на количество разбитых плодов. Когда упал последний арбуз, из кухни вышел Лоран с миской молока в руках.
- Раз... Два... Три... Четыре... – бубнила Брыся под телегой.
- Ничего страшного, – сказал Лоран. – Один нам, другой соседям, третий вы себе возьмете... Четвертый – другим соседям...
- Пятый – третьим... – продолжила Брыся, виновато выглядывая из-за колеса. – Шестой – четвертым, седьмой - пятым...
- Ладно, пошли обедать, разрушители, – вздохнул Лоран. – Это не беда. Подумаешь, десяток-другой пропал...
- Пошли! – оживилась Брыся. – А я подумала, что это мячики!

Добавлено (07.06.2009, 23:12)
---------------------------------------------
Лоран принес аппетитные домашние паштеты и свежеиспеченный хлеб, от аромата которого у всех, включая Брысю, потекли слюнки. Появилась хозяйка дома, Диана, с кастрюлей, из которой поднимался вкусный пар.
- Здравствуйте, здравствуйте! Я вижу, у вас новая собака!
- Я не новая! – возмутилась Брыся. – Мне уже полтора года! Скажи им!
- Она не новая, – послушно объяснила я. – Ей уже полтора года.
Все рассмеялись. ЖЛ объяснил, что мы всегда так разговариваем: Брыся начинает, а я заканчиваю.
- Говорливая она у вас! – сказала Диана. – Молока еще хочешь?
- Конечно, хочу! – обрадовалась Брыся и завиляла хвостом.
- Перевести? – спросила я.
- Не надо! – рассмеялась Диана. – Сейчас принесу. А у нас, кстати, прибавление. У нас три гальго теперь живут. Точнее, гальги, потому что девочки. Только вы не пугайтесь!
- Это кто? – спросила Брыся шепотом. – И почему мы должны пугаться?
- Не знаю, – так же шепотом ответила я. – Потом посмотрим.

Добавлено (09.06.2009, 00:26)
---------------------------------------------
Наступила осень. В Компьенском лесу желтели и облетали листья, и все чаще раздавался звук горна – охотничий сезон был уже открыт. По ночам мы слушали брачный рев оленей: им было не до охоты, у них был сезон любви. Но охотников любовь не интересовала.
Мы с Брысей отправляли посылки в ассоциацию по спасению гальго, подписывали петиции и просматривали сайты в поисках новостей. Узнав, что в Испании приговорили к большому штрафу одного из собачьих палачей, мы устроили праздник.
На ферму к Лорану мы теперь ездили гораздо чаще, чем раньше. Сона очень радовалась играм с Брысей. Первым делом Брыся научила ее незаметно подкрадываться сзади к Куки и Нане. Те сначала пугались, но потом привыкли и только подыгрывали. Но этим Брыся не ограничилась и теперь подначивала старших на всякие глупости.
Со временем гальги набрали в весе и перестали быть похожи на ходячие скелеты. Шрамы затянулись, но в глазах по-прежнему была хоть и лояльная, но тоска. Куки и Нана играть не хотели, и поначалу у Брыси ничего не получалось. Лишь малышка Сона теперь мастерски таскала со стола вкусные куски и рылась в помойке. Куки и Нана не сдавались. Брыся целыми днями ломала голову над тем, как заставить их быть настоящими веселыми собаками.
- Ну, вы обе даете, - говорила она, - разве можно так жить? Лежите целыми днями на террасе! Не воруете, журналов не рвете, даже мышей не ловите! Скучно с вами!
- Я же говорила, - отвечала Нана, - мы свое отбегали. Теперь бы полежать на солнышке. Кормят, по голове гладят – и хорошо. Вон, играй лучше с Соной. Она маленькая, ей играть полезно.
- Я – взрослая собака! – возмущалась в ответ Сона.
- Взрослая, взрослая... – вздыхала Нана. – Оставьте нас в покое...
- Да вы что! – восклицала Брыся. – Если я за весь день ничего не украду, я просто сама не своя!
- Ну, так то – ты... – вздыхала Куки. – А нам все это уже не нужно...
- Как это не нужно? – недоумевала Брыся. – Играть надо всем! Без исключения! Хотите, я вас научу мусорить палками в гостиной или неожиданно выскакивать в самых непредсказуемых местах?
- Брыся, тебе же сказали - отстань... Иди лучше, побегай с Соной...
Так продолжалось еще пару месяцев, пока Брысе не пришла в голову совершенно гениальная мысль.
- Эй, лежебоки! – сказала она как-то раз, едва мы выгрузили вещи из машины.
Куки и Нана вяло подняли головы. Они грелись в последних лучах осеннего солнца и явно не хотели шевелиться.
- Я тут подумала, - продолжала Брыся, - может, нам наперегонки побегать? А то я уже замучилась! Быстрее меня никто не бегает, и мне уже не интересно. Думаю, вам слабо меня обогнать. Вы же больные, хилые, все время лежите. А у меня – одни сплошные мышцы!
Она гордо пробежалась по двору, демонстрируя мускулы. Куки с Наной переглянулись и уставились на Брысю, как будто впервые ее видели.
- Нахалка! – вынесла вердикт Нана и посмотрела на Куки. - Покажем задаваке, кто тут главный? Тряхнем стариной?
- Тряхнем, – согласилась Куки. – Только пусть она пообещает, что потом оставит нас в покое.
- Оставлю! – закивала Брыся, отбегая на безопасное расстояние. – Только догоните сначала!
- Нахалка... – задумчиво повторила Куки. – Я, вообще-то, была лучшей борзой в Толедо...
Брыся нагло захихикала:
– Небось, давно?
- Ну, держись! – рявкнула Нана и одним прыжком преодолела расстояние, отделявшее ее от Брыси.
Брыся, не растерявшись, увернулась и, махнув хвостом, понеслась кругами по двору. Соня от неожиданности села на свой обгрызенный хвост и громкими визгами поддерживала подругу.
Началась карусель, от которой кружилась голова и рябило в глазах: Куки ловила Брысю за хвост, а Нана заходила по косой, пытаясь схватить ее за шкирку. Но Брыся, как никто другой, умела мгновенно менять направление, разворачиваться в самый неожиданный момент и проскальзывать между ног догонявшего. Куки с Наной сталкивались лбами, и все начиналось по-новой.
Брыся носилась по двору еще добрых полчаса, горланя «А-вот-и-не-поймаете-а-вот-и-не-догоните». Вскоре гальги начали уставать – видимо, сказывались травмы. Сона сидела на месте и недоуменно крутила головой, наблюдая, как мимо нее носятся три собаки и никак не могут остановиться.
- Фу-у-у... Больше не могу... – выдохнула Куки, снижая темп. – Если бы мы по прямой бежали, я бы тебя точно догнала.
- И я! – поддержала Нана. – Я бы первая тебя догнала!
- Может, в следующий раз по прямой? – хихикнула Брыся.
- Будем тренироваться! – гордо сказала Куки. – А то – позор! Гальга спаниеля догнать не может! Кому рассказать – не поверят!
- А я? – робко спросила Сона, выразительно развесив уши и скроив несчастную мордашку. – Можно мне с вами бегать? Я ведь не умею...
- Можно! – великодушно разрешила Куки. – Мы тебя научим.
- Тогда будем соревноваться командами! – решила Брыся. – Мы с Соной против вас.
- Ха! – насмешливо сказала Нана. – Куда вам... Ты – вообще не гончая, а Сона – маленькая еще!
- Я – маленькая? – возмутилась Сона. – Я - взрослая собака! Мы победим!
- Зуб даю! – кивнула Брыся. - Так когда бега-то?
- В следующий раз приедешь – сразу и побежим! – прищурилась Нана. – А то – ишь! Обгонит она!
Брыся торжествующе огляделась по сторонам в поисках свидетелей ее маленькой победы. Я помахала ей рукой с балкона. Ее уловка удалась: теперь у гальго появилась настоящая собачья цель, без которой жить просто невыносимо. И Брыся знала это, как никто другой.

Добавлено (09.06.2009, 00:27)
---------------------------------------------
Наступил декабрь. Рождественский Париж благоухал жареными каштанами и корицей, а у Галери Лафайетт выстраивались очереди из желающих полюбоваться волшебным великолепием витрин, где под музыку плясали диковинные механические звери. Толпы сверкали подарочными пакетами, и в воздухе вилось настоящее парижское веселье. Все покупали к рождественскому столу фуа-гра из печени гусей, замученных по варварской технологии.
Как-то вечером Брыся, устроившись поудобнее у меня на коленях, спросила:
- Мама, а что такое Ра-жди-ство?
- Это такой праздник. Если вкратце, мы откроем бутылку шампанского и будем дарить друг другу подарки.
- А мне? – заволновалась она. – Мне тоже что-нибудь подарят?
- Конечно! Мы с папой как раз вчера обсуждали, что бы такое тебе подарить. А что ты подаришь своим друзьям?
- Я еще не думала, – растерялась Брыся. – А что им можно подарить? Могу, например, мышей наловить! Живая мышь - лучший подарок любой собаке!
- Подарки принято выбирать, исходя из интересов получателя, а не дарителя, – назидательно заметила я. – Вот, например, чему мог бы обрадоваться Чарли?
- Чарли?.. - задумалась она. – Мыши – точно!
- Нет уж, Брыся, мышь мы дарить не будем. Тем более, что сама мышь совсем не обрадуется, если ее кому-нибудь подарят.
- Да? – мрачно переспросила Брыся, мысленно прощаясь с мышью. – А я думала, что как раз наоборот...
- Ты лучше подумай о чем-нибудь неживом! Например, об игрушках, – поспешила уточнить я, не дожидаясь, пока Брыся додумается до неживых мышей. – Если хочешь, можно поехать в зоомагазин и выбрать подарки твоим друзьям.
- А давай прямо сейчас поедем! – воскликнула Брыся и запрыгала по полу, выражая крайнее нетерпение. – Я-то думала, что мне нужно выбирать из моих игрушек!
И мы поехали в зоомагазин. По дороге Брыся обдумывала список подарков и бубнила себе под нос: «Мячик, косточка, жилетик...».
Когда мы припарковались у зоомагазина, снег совсем перестал, и на асфальте уже блестели лужи. Брезгливо морщась, Брыся выпрыгнула из машины, стараясь не попадать лапами в холодную воду.
В зоомагазине стоял гвалт разных голосов. Лишь рыбы, ящерицы и змеи молчали в специальном отсеке, где покупатели почему-то говорили вполголоса.
В отделе для собак мы выбрали меховой конверт для Робина, огромную кость для Чарли, зимний жилетик для Энди и съедобную икебану для Тая. Для Куки, Наны и Соны мы нашли специальные ошейники для гончих, вручную расшитые цветными нитками.
Семеня рядом с огромной корзиной подарков, Брыся умоляюще поглядывала на меня. В ответ на ее немой вопрос я утвердительно кивнула, и она понеслась к стенду для кошек, на котором красовались разноцветные заводные мыши. Стоили они сущие пустяки, поэтому мы выбрали трех – красную, зеленую и голубую.
- Ну что, всем подарки нашли? – спросила я Брысю, направляясь к кассе.
- Всем! – удовлетворенно кивнула Брыся, обнюхивая своих новеньких мышей. – Может, пойдем на щенков посмотрим?
- Пойдем, - согласилась я, - но при одном условии: ты не будешь просить меня забрать их домой. Идет?
- Идет. Не буду просить, – разочарованно вздохнула она.
Щенков было пятеро. В первом отсеке сидели два трехмесячных джек-рассела, брат и сестра. Они играли, копошась в чистой соломе, и иногда выхватывали кусочки корма из красивой глиняной миски, стоявшей в углу. На окружающих они не обращали ни малейшего внимания.
За вторым стеклом сидели лабрадоры – черный и палевый. Они не тратили время на игры, а старательно налаживали контакт с посетителями, становясь лапами на стекло и высматривая будущего хозяина.
За третьим стеклом лежала куча соломы, в которой явно прятался кто-то очень маленький. На этикетке значилось: «Карликовые таксы, брат и сестра».
- Сестру уже продали, – поймав мой удивленный взгляд, сказал продавец. – Он один остался. Берите! Такой хорошенький! Лучший подарок к Рождеству!
«Лучший подарок» выполз из-под соломы и сел прямо перед нами, наклонив голову набок. Брыся встала на задние лапы и, опершись передними о стекло, попробовала просунуть нос в маленькую щелочку. Таксик тут же принюхался.
- Мадам! – напрягся продавец. – Не подпускайте вашу собаку к стеклу. Вдруг она заразная!
- Я не заразная! – возмутилась Брыся. – Я общаюсь!
- Она общается, – мягко сказала я. – Он же совсем один!
- Тут у всех Ра-жди-ство, – добавила Брыся, – а он – один.
- Совсем один... – подтвердил таксик и заплакал.
- Посадили бы его к остальным, – посоветовала я продавцу. – Смотрите, как ему грустно!
- Понимаете, - замялся тот,– джеки его треплют, а лабрадоры могут затоптать. Они же щенки, ничего не соображают!
- А что это он такой дорогой? – спросила я. – Может, поэтому никто и не покупает?
- Чем меньше, тем дороже, - объяснил продавец, - он карликовый. Крошечный будет, почти как йорк.
- А может?... – спросила Брыся, посмотрев на меня так, будто я одна была в ответе за судьбу маленького таксика.
- Брыся, - я же тебя предупреждала, что мы не можем взять вторую собаку. И потом, их всех жалко…
- Жалко! – всхлипнув, отозвался таксик и умоляюще посмотрел на меня. – Но меня – больше всех!
- Ой, смотрите! Таксик! – раздался прямо у меня за спиной тихий детский голос.
Я обернулась и увидела белокурую девочку лет восьми, в розовой вязаной шапке и розовой же курточке. Под мышкой она держала голубую плюшевую собаку. Рядом стояли ее родители: папа решительно сжимал ручку новенькой газонокосилки, а женщина везла на тележке несколько фруктовых деревьев и пакетов с луковицами.
Я отошла в сторону, освобождая им место. Девочка прильнула лицом к стеклу и приложила к нему растопыренные пальцы. Щенок поднялся на задние лапы и принялся вылизывать то место, которого снаружи касалась ее рука. Девочка обернулась на родителей и тихо сказала:
- Купите мне на Рождество собаку! Пожалуйста! Я же очень хорошо учусь!
- Пожалуйста! – прорыдал за стеклом таксик. – Купите меня!
У меня сжалось сердце. Видимо, родители пообещали дочке собаку, если она хорошо закончит учебный год. Время покупки еще не пришло, и папа сказал:
- Мари, э-э-э... да, учишься ты хорошо. А ты уверена, что будешь заниматься щенком, а не своими куклами?
Я кивнула, мысленно отвечая вместо девочки. Та удивленно посмотрела на меня. Откуда ей было знать, что в этот момент я вспомнила себя, восьмилетнюю, умоляющую родителей купить мне собаку?
- Мари, - продолжила ее мама, - ты уверена, что будешь убирать за ним?
Девочка кивнула. Она переводила взгляд с папы на маму, а потом - с меня на Брысю, видимо, ожидая поддержки.
И тогда я решилась:
- Мари, - сказала я, - ты уверена, что не захочешь сдать его в приют, если он вдруг испортит твою любимую куклу? Ведь он проживет лет пятнадцать! Представляешь, сколько глупостей он сможет натворить за это время?
Девочка крепко прижала к сердцу плюшевую собаку, словно это был настоящий, живой таксик.
- Ни за что! – тихо ответила она.
- Купите меня! – прошептал таксик, прильнув щекой к стеклу.
Родители переглянулись. Мари молча смотрела на них, понимая, что в этот момент решалась их с таксиком судьба.
- Ну что? – спросил папа маму. – Может, купим?
- Тогда мы не сможем купить газонокосилку, – растерянно сказала мама. – И деревья.
- Ну и что? – спросил папа. – Весной купим.
- Купите меня, купите меня... – как заклинание, шептал таксик.
Мари смотрела на маму точно так же, как совсем недавно Брыся смотрела на меня: дети, как и собаки, точно знают, в чьих руках сосредоточена власть, и совсем не догадываются о проблемах взрослых: завести ли им ребенка, взять ли им собаку...
- Пообещай нам, Мари, - сказала мама, - что мы не пожалеем, купив тебе собаку.
- Никогда, мамочка! – тихо сказала девочка. – Обещаю!
- И я обещаю! – заорал таксик, изо всех своих щенячьих сил колотясь в отделявшее его от девочки стекло.
Мама решительным жестом подозвала продавца.
- Мы его покупаем! – твердо сказала она. – Нам нужны корзинка, корм, миски, ошейник и поводок! Скажите, с ним уже можно гулять?
Брыся радостно запрыгала возле вольера, а таксик все не мог поверить, что главное событие в его жизни только что произошло. В глазах Мари блестели слезы настоящего детского счастья. Продавец не знал, с чего начать: то ли с вызволения таксика, то ли с поиска корма и корзинки... Наконец он решился и отомкнул запоры, удерживавшие стекло.
Лабрадоры и джеки подняли настоящий гвалт, сообразив, что их соседу только что крупно повезло. Едва стеклянная дверь приоткрылась, таксик, ловко увернувшись от рук продавца, прыгнул прямо на Мари, которая от неожиданности выронила плюшевую собачку. Все рассмеялись. Таксик вылизал ее пунцовые щеки с таким пылом, словно всю жизнь ждал этого момента. Мари расстегнула курточку и бережно засунула щенка в тепло.
Не дожидаясь окончания этого рождественского спектакля, мы с Брысей пошли к кассе. Я думала о том, что вся эта сцена больше напоминала голливудские фильмы, где каждого положительного героя ждет надлежащий счастливый финал.
В реальности же все совсем не так: переполненные приюты, усыпляемые каждый день собаки и кошки, взрослые и совсем малыши... Может быть, они тоже когда-то были рождественскими подарками, а потом надоели, наскучили. Но их не смогли просто засунуть в чулан, как прочую ерунду, которую люди обычно дарят друг другу на праздники.
В машине Брыся задумчиво сказала:
- Я, кажется, знаю, зачем нужно Ра-жди-ство...
- Зачем?
- Чтобы кого-нибудь сделать счастливым. И чем больше, тем лучше! Видишь, они хотели осчастливить Мари, а получилось, что счастливы двое!
Я кивнула, понимая, что она опять права, и с горечью подумала, что если бы каждый человек хотел сделать кого-то по-настоящему счастливым, в мире не было бы несчастных детей и взрослых, одиноких инвалидов и стариков, брошенных собак и кошек, зоопарков, цирков, охоты... Тогда люди совсем по-другому относились бы к тем, кого приручили, и в мире не стало бы равнодушия, убивающего лучшее, что есть в человеке – его человечность.

Добавлено (09.06.2009, 00:28)
---------------------------------------------
Когда волшебство рождественских праздников закончилось, мы опять окунулись в работу и прочие будничные занятия. Чтобы немного развлечься, я записала Брысю на Парижское Дог-Шоу – самое крупное зимнее кинологическое событие Франции.
Решив, что на сей раз она достойна лучшего парикмахера, я решила подстричь ее у чемпионки Европы по грумингу, которая совсем недавно открыла салон в одном из парижских предместий.
По дороге в салон Брыся ужасно нервничала: с незнакомыми людьми у нее больше не было проблем, но стрижка – это же совсем другое дело.
- Только пообещай, что ты никуда не уйдешь! – требовала Брыся. – А то я буду орать!
- Не уйду, Брыся, - терпеливо повторяла я. – Можно подумать, ты на операцию идешь, а не на стрижку!
- Все равно, это опасно! – убежденно говорила Брыся. – Вдруг она меня поранит или прическу испортит?
- Не испортит, это же чемпионка! И голос у нее очень хороший.
- Но я-то его не слышала! – заявляла Брыся. – И потом, вдруг у нее хороший только голос?
Над дверью салона красовалась новенькая табличка с незатейливым названием «Стрижка собак». Нас встретила хрупкая симпатичная девушка, Сандра, которой на вид было всего лет двадцать пять.
Мы прошли в салон с новеньким оборудованием: стол-подъемник, ванна, батарея шампуней, спреев, ножниц, расчесок и две сушилки говорили о том, что чемпионка была экипирована не на шутку.
Она попросила меня поставить Брысю на стол, чтобы получше рассмотреть ее шерсть. Я предупредила, что Брыся вымыта, расчесана и высушена сегодня утром, так что можно обойтись без мытья.
- Да, да, без мытья! – мрачно вторила Брыся, которая никак не могла настроиться на прикосновение незнакомых рук.
- Это кто у нас такой недовольный? – рассмеялась Сандра. – Мыть мы тебя не будем, можешь не беспокоиться.
- Вот и отличненько! – обрадовалась Брыся. – Может, и стричь не будем?
- Будем, будем! – поспешила сказать я и засунула Брысину голову в петлю-держатель. – Ты лучше стой спокойно.
Сандра обошла вокруг стола, внимательно изучая Брысин силуэт, пощупала лапы, провела рукой по очесам, прошлась гребешком по длинным прядкам. Потом вынула из коробки напальчники и сказала, обращаясь к Брысе:
- Вот, смотри! Это – напальчники, я тебя ими немного пощиплю. Это совсем не больно, ты не бойся!
- А я и не боюсь! – бодро сказала Брыся. – Мама меня тоже щиплет!
И Сандра начала работу. Ее тонкие руки мелькали с немыслимой скоростью. Брыся иногда ойкала, видимо, на всякий случай. Шерсть сыпалась на пол, и вскоре Брысиным черным пухом было усеяно все пространство вокруг стола.
Ощипав намеченное, Сандра перешла к стрижке. Ее руки летали, как птицы. У мена возникло странное ощущение, будто Брысю стрижет восьмирукая индийская богиня. Когда Сандра объявила, что стрижка закончена, я поставила Брысю в стойку, и мы втроем полюбовались произведением грумерского искусства.
- Ну как, тебе понравилось? – спросила Сандра, присев перед Брысей на корточки.
- Да так, ничего! – с вызовом ответила Брыся. – Сначала страшно было, а потом – нормально.
- Еще раз спасибо, – перевела я, бросив на Брысю предупреждающий взгляд. – Вы – отличный мастер!
- Да не за что! – улыбнулась Сандра. – Увидимся на шоу!
Мы вышли из салона и сели в машину. Брыся рассеянно смотрела по сторонам и морщила лоб, анализируя последние четыре часа своей жизни.
- Вот видишь, она тебя не поранила и прическу не испортила! – сказала я.
- Чемпионка стригла чемпионку! – хихикнула Брыся. – Интересно, я выиграю?
- Не знаю, - пожала я плечами, - будем готовиться, а там – посмотрим...
Три недели, оставшиеся до выставки, пролетели незаметно. Каждый день мы бегали во дворе и тренировали выставочную стойку. Уверенная в себе после победы на Чемпионате, Брыся спокойно выполняла то, что от нее требовалось. Мне же было в радость заниматься с ней: сосредоточенная, целеустремленная и удивительно красивая Брыся стала не только моей гордостью, но и полноправным партнером.
Тай из-за забора тихонько наблюдал за тренировками. Сначала ему было все равно, но потом он втянулся и начал давать дельные советы.
Перед выставкой мы съездили повидаться с Чарли. Он нашел, что за последние два месяца Брыся похорошела. «Потому что потолстела, – уточнил он. – А то была совсем худющая. Тощая – это некрасиво».
В день Парижского Дог Шоу мы вышли из дома очень рано, в небе еще виднелись звезды.
Брыся посмотрела наверх и улыбнулась:
- Мне Тай сказал, что там, наверху, есть созвездие Куки, Наны и Соны. Только я забыла, как оно называется.
- Гончие Псы, – ответила я. – А его главная звезда называется «Сердце Карла».
- Красиво, – задумчиво сказала Брыся. – А этот Карл, он тоже был собакой?
- Может быть... Наверное, астрономы тоже иногда называют звезды в честь своих собак.
- Эх, жаль, что ты не астроном! – грустно сказала она. – А то ты нашла бы две новеньких звезды и назвала их «Юджи» и «Брыся».
- Да, жаль... Но вы обе – звезды моего сердца. Знаешь, ведь у каждого человека в сердце есть звезды, как на небе.
- И у каждой собаки! – твердо сказала Брыся. – Я это точно знаю!
По дороге в Париж Брыся что-то бормотала, а я слушала музыку. На горизонте, слева от меня, появилось оранжевое зимнее солнце, похожее на гигантский апельсин. Восхода над Парижем был, как всегда, прекрасен.
Машин почти не было, и мы быстренько добрались до места. Пройдя внутрь спортивного комплекса, мы замерли от восторга: вокруг носились собаки потрясающей красоты и грации, настоящие произведения искусства: афганские борзые и овчарки, йорки и чау-чау... Брыся спокойно и уверенно наблюдала за этой говорливой, разношерстной толпой.
Внезапно перед нами появился серый малыш-кокер, которого вел на поводке маленький мальчик. Оба ребенка, человеческий и собачий, были тщательно подстрижены и причесаны. Видимо, для них обоих это была первая выставка.
- Привет! – сказала Брыся, понюхав щенка.
Тот поджал хвост и присел на задние лапы.
- Не бойся, - сказала я, обращаясь к щенку. - Ты тоже участвуешь в выставке?
- Д-д-а-а, – испуганно промямлил щенок и спрятался за ноги хозяина.
- Мы посмотреть пришли, – уточнил мальчик. – Я его приучаю к выставкам, а то он всего боится.
- Не волнуйся, Брыся тоже такая была, - успокоила я мальчика, - главное – это терпение!
- Вот и мама так же говорит! – кивнул тот и указал куда-то в угол. – Вон она, мама!
Я посмотрела туда, куда указывал малыш. Его мама суетилась возле трех великолепных кокеров, в одном из которых я узнала Сильвер Стоуна.
- А мы, оказывается, знакомы! – улыбнулась я. – Встречались на выставках!
- Тебя как зовут? – спросила Брыся малыша-кокера, который, осмелев, высунул любопытный нос из-за ноги своего маленького хозяина.
- Люлю-ю-ю... – испуганно протянул тот и спрятался обратно.
- А знаешь ли ты, Люлю, - сказала Брыся, хитро прищурившись, - что на выставках принято представляться полным именем. Так как тебя зовут?
- Лю-люсент! – запинаясь, пробормотал щенок и почему-то икнул. – Люсент Лайт! А тебя?
- Добро пожаловать, Люсент Лайт! – самым торжественным тоном, на который она была способна, сказала моя маленькая, смешная, но бесконечно мудрая собака. – Добро пожаловать. Меня зовут Бригантина!

Эпилог
На стене моей комнаты висит огромная самодельная карта, к которой время от времени добавляются новые части. Для того, чтобы ее склеить, мы с Брысей взяли листы синей бумаги и фольгу, из которой я сделала звезды.
Брыся активно участвовала в изготовлении карты, поэтому на ней полно отпечатков собачьих лап, а звезды немного кривоваты, но это нас совершенно не смущает. Луной у нас стал серебристый поднос, от которого когда-то отлепили мышь, а Солнцем – золотистая картонка из-под торта.
Перед тем, как начать творческий процесс, я зачитала Брысе список созвездий из энциклопедии. Она расспросила меня о значении каждого, и я терпеливо пересказала ей несколько десятков глав. Брыся одобрительно кивала и задавала разные вопросы, по существу и не только.
Я спросила ее, какое созвездие больше всего подошло бы для Юджи? Она предложила Малого Пса. Что ж, вполне логично: если на небе и есть настоящие собачьи созвездия, то Малый Пес – это точно одно из них.
Мы аккуратно наклеили созвездие Малого Пса на наше небо и обозначили его главные звезды – Порцион и Гомейсу. А под третьей, носившей до нашего вмешательства какое-то серое, невыразительное имя, написали: «Перлгрей Юджиния».
Для самой себя Брыся определила сразу два созвездия. В Дельфине ей нравился игривый нрав и острый ум, а в Парусах – связь с морем и кораблями. Я согласилась, ведь у нашего творчества не было ни правил, ни рамок. Под ее чутким руководством я приклеила на карту две ее звезды - «Брысю» в созвездии Дельфина и «Бригантину» в Парусах.
Для Чарли она предложила созвездие Большого Пса, и мы буквально за пять минут восстановили историческую справедливость: безымянный «Щенок», спутник Сириуса, отныне получил собственное имя. Теперь его зовут «Чарли».
Созвездием Энди стал прекрасный Орион, «верный пастух небес». Мы нашли для него одну из самых красивых кратных звезд, Сигму Орионис, и подписали, соединив два имени в одно: «Энди Орионис». «Да, - заметила Брыся, - так гораздо лучше звучит!».
Для Робина она, хихикая, предложила созвездие Мухи, но я категорически возражала: маленький йорк заслуживал большего. Посовещавшись, мы решили назвать его именем одну из новых звезд созвездия Орла.
Куки, Нана и Сона, конечно же, попали в созвездие Гончих Псов. Удачнее не придумаешь. Из звезды веером разлетелись вокруг Сердца Карла. А Ричард получил созвездие Льва, потому что у него было настоящее львиное сердце...
Наша карта заполнялась все новыми и новыми созвездиями, и вскоре мы извели всю фольгу, а потом закончился клей. На карте уже почти не осталось свободного места, но Брысе до того понравилось давать звездам собачьи имена, что она предложила прогуляться по деревне и получше познакомиться с «зазаборными».
- А если они тебя облают? – спросила я.
- А я тогда им скажу, - хитро прищурилась Брыся, - что не видать им на нашей карте своих созвездий... как собственных ушей!

Добавлено (09.06.2009, 00:28)
---------------------------------------------
ВСЕ
СПАСИБО ВСЕМ. КТО ЧИТАЛ И КОММЕНТИРОВАЛ